Плохая война

– Вот и прекрасно, – похвалил кавалер, теперь думая только о том, во сколько ему обойдется его затея, и понимая уже, что теми деньгами, что он расплатился с мальчишкой-свинопасом, на сей раз не обойтись. И тут он вспомнил: – Кажется, вы сегодня не обедали?

– Еще нет, дядя, – отвечал юноша.

– Мария! – крикнул Волков. – Подай обед моему племяннику.

Пока Бруно ел, пришел Максимилиан и сказал:

– Кавалер, у нас приехал из города один купчишка.

– Предлагаете пойти к нему и посмотреть его товары? – спросил Волков. – Пора бы вам знать, Максимилиан, что лентами, пряниками и тесьмой я не интересуюсь.

– Да нет же, я не о том. – Молодой человек ничуть не смутился от шутки Волкова. – Он рассказывает чудные вещи.

– Купчишки много сказок знают, – подтвердил Волков. – В деревнях они так заговаривают мужицких детей. Купчишка, который умеет рассказывать сказки, продает товаров больше иных.

– Да нет же, то не сказки для детей. Он приехал и говорит, что известный купец Кёршнер из Малена в честь женитьбы своего сына устраивает рыцарский турнир.

Волков уставился на Максимилиана, и даже Бруно перестал есть, тоже стал прислушиваться к тому, что говорил знаменосец Волкова. А Максимилиан, истолковав взгляд кавалера по-своему, продолжил:

– Вот и я тоже думаю: кто же из благородных людей пойдет на турнир, что организовал какой-то купчишка?

– Один из самых славных турниров в здешних землях, чтобы вы знали, учредила Первая торговая гильдия свободного города Ланна, – напомнил ему кавалер. – Это во-первых. А во-вторых, Кёршнер – богатейший человек графства. И коли призы будут соответствовать, так многие из рыцарей и благородных людей приедут. Многие добрые люди маются без войны в безденежье, всякий крепкий человек захочет попробовать себя, если есть надежда получить золотой кубок или перстень с рубином.

Максимилиан чуть постоял в странной задумчивости, а потом и сказал:

– Раз так, то прошу у вас дозволения принять участие в турнире.

Волков даже растерялся на пару мгновений. Да, Максимилиан уже заметно возмужал, вырос, стал широк в плечах, но кавалер все еще воспринимал его тем мальчишкой, которого в пятнадцать лет представлял ему его отец Карл Брюнхвальд. И Волков сказал ему с заметным недовольством:

– Думаете угробить одного из моих коней в этих глупых развлечениях?

– Нет-нет, – тут же заверил его знаменосец. – В копейном бое на коне у меня нет никаких навыков, я хочу испытать себя в бое пешем, на турнире будут и пешие схватки.

– Уж не с мечом ли полагаете выйти?

– Нет, фон Клаузевиц говорит, что с мечом у меня шансов на победу немного, пойду с молотом или с топором.

– С молотом или топором? – переспросил кавалер.

– Да, с молотом или топором, – подтвердил бестолковый молодой человек.

– А вы представляете, что будет с вами, когда вам по жребию попадется такой молодец, как наш Бертье? С молотом или топором.

– Ну… – начал Максимилиан.

– Вы и до десяти сосчитать не успеете, как из вас сделают рагу. Вам, вполне вероятно, изувечат лицо, ведь шлем у вас открытый, и, возможно, выбьют зубы. Вы хотите в свои семнадцать… Вам ведь семнадцать?

– Да, – кивнул молодой человек.

– Вы хотите в свои семнадцать остаться без зубов?

– Нет, но почему же мне сразу выбьют зубы…

– Лучше пусть выбьют глаз? Или раскрошат молотом кость в плече? – Волков чуть наклонился вперед для убедительности. – Лучше уж выходить к барьеру конным и с копьем, а выходить пешим и с молотом против закоренелых мастеров пеших свалок может захотеть только совсем отчаявшийся человек.

Максимилиан молчал, но разговора не заканчивал и не уходил.

– И зачем же вам это надобно? Вам что, деньги нужны?

– Нет, – отвечал знаменосец.

– А что же вам нужно?

– Ну… – Максимилиан замялся. – Все говорят, что вы бы могли пойти. И победить в турнире.

– Я? – удивился Волков. – Я последний разум еще не потерял. Я могу только в ложе посидеть.

– Это потому, что вы и так на всю округу славны. Все о вас только и говорят. О том, что вы в двух поединках победили. И знаменитого чемпиона герцога Кранкля убили, и Шауберга, который тоже был известный фехтовальщик.

– В этих поединках ничего приятного нет, – сказал Волков строго, – уж поверьте мне на слово. И я никогда бы не стал драться на них, коли не нужда. А уж последствия этих поединков еще хуже, чем сами они.

– Что же плохого в славе?

– Слава – вещь глупая, а вот о Кранкле я каждый раз вспоминаю, когда сажусь на коня, и чем больше проехать приходится, тем сильнее его вспоминаю, да горит он в аду. И мерзавец Шауберг мне еще неприятностями отольется. Меня вся местная земельная знать из-за него терпеть не может, уж и не знаю, чем все это закончится. – И, видя, что даже эти слова его не убедили знаменосца до конца, кавалер добавил: – Я знаю, что молодым людям нужны деньги; те деньги, что вы получили от победы над горцами, видно, уже потратили, я могу вам дать немного, лишь бы вы больше не думали о таких вещах, как поединок на молотах или секирах.

– Я то желал вовсе не из-за денег, – отвечал Максимилиан.

– А славу оставьте дуракам.

– И не из-за славы.

– А из-за чего же вы собрались драться?