Плохая война

Макс рубил и колол, не останавливаясь и не тратя лишних движений на защиту. Это был его день. Враги падали под ноги, с лезвия тяжелыми каплями слетала кровь. Сложно было сделать первые двадцать ударов, потом врагам пришлось шагать по своим убитым и раненым, поскальзываясь в лужах крови. За спиной одобрительно ревели ландскнехты, не упускавшие случая поразить пикой или алебардой зазевавшегося швейцарца и ни разу не оставившие швейцарским алебардам возможности коснуться шлема или кирасы Максимилиана.

Что толку в нескольких сотнях солдат, столпившихся в узкой улице, если всего два десятка из них могут участвовать в сражении? Резерв обороняющихся вопреки всем прогнозам сумел остановить основные силы наступающих. Надолго ли? Всему есть предел, когда-нибудь рыцарь, возглавляющий оборону на этом участке или устанет или сделает неисправимую ошибку.

Маркус случайно остался жив, когда швейцарцы после краткого отступления перешли с еще более яростную атаку. И он сам, и последние трое его солдат были ранены, потом повозку с его пушкой отодвинули в сторону, со стороны возницы, где не было высокого борта запрыгнули с десяток швейцарцев с алебардами и добили всех, кого посчитали живым. Профосу повезло, он упал в лужу крови, берет у него слетел, открыв левую, обожженную сторону лица, после чего никому и в голову не пришло его добить.

Пушка на возу тоже развернулась и теперь была направлена в спину врагам, прошедшим через вагенбург и сейчас сражающимся с резервом. Маркус вспомнил, что он успел зарядить орудие, но так и не успел выстрелить. Стараясь не привлекать внимания, он подтянул к себе почти потухший фитиль, снял с пояса пороховницу и подсыпал пороха к запальному отверстию.

Патер, пролежавший всего пару минут без сознания, с трудом приподнялся. В глазах стоял туман, голова кружилась. Болели ноги, по ним, похоже, пробежало несколько человек. Но все это не шло в счет по сравнению с адской болью в низу живота. Лежать, согнувшись, было ещё можно, но попытка разогнуться вызывала желание умереть сразу и не мучиться. Прямо перед Патером на возу сидел чёрт и подсыпал порох к запальному отверстию пушки, направленной в спину прорвавшимся через баррикаду швейцарцам. Чёрт был одет в красно-белый костюм ландскнехта, рогов и хвоста Патер не увидел, но страшное кроваво-красное лицо и глаза, пылающие ненавистью, могли принадлежать только нечистому.

Священник, не задумываясь, сорвал с шеи крест и от всей души ударил крестом чёрта в лоб. Крест треснул. Демон преисподней коротко выругался с упоминанием Диавола. Будь на месте Патера Полпаттон, прославленный полководец высказал бы исчадию ада все, что про него думает, и чёрт немедленно бы убрался к себе в ад и спрятался там под самый большой котел. Будь на месте Патера дядюшка Бык, он, не вступая в спор, взял бы лукавого одной рукой за рога, другой за хвост и сломал бы ему хребет об колено. Или попросту использовал бы свой любимый «хитрый приемчик с локтем».

Последняя мысль показалась Патеру наиболее привлекательной. Подтянув ноги к груди, он оттолкнулся от борта повозки и врезался головой в грудь врагу, который уже подносил фитиль к подготовленной пушке. Захват за шею получился замечательно, Бык хвалил учеников и за меньшее, но нечистый за мгновение до того, как испустить дух, высвободил одну руку и ударил священника локтем под рёбра. С криком боли святой отец свалился с повозки. Под руку ему попался чей-то меч с обломившимся посередине клинком и массивным перекрестием. Патер, шатаясь, встал, перехватил меч за лезвие[52] и ударил снова взявшего тлеющий фитиль чёрта в основание шеи массивным навершием. Чёрт упал лицом вниз. Преподобный скороговоркой произнес крестное знамение, на каждом слове нанося ещё один удар по голове и шее поверженного демона.

Чуть отдышавшись, вдохновленный победой экзорцист схватил попавшийся под руку предмет военного назначения, которым на этот раз оказалась павеза[53] два на три фута с изображением святого Георгия, и, невзирая на боль, вернулся в строй, где, работая локтями и ругаясь, быстро пробился в первые ряды. Перед Патером упали последние стоявшие между ним и врагами двое солдат, один — сраженный мечом, другой — со стрелой в груди, и священник оказался лицом к лицу с грозным рыцарем, выше его на голову и вдвое шире в плечах, только что нанесшим одному из противников смертельный удар и поднимающим широким круговым движением огромный окровавленный меч.

— In Nomine Domini! — Патер схватил свой щит двумя руками за края и верхним краем щита нанес удар вперед и вверх, навстречу опускающемуся клинку, на ладонь от рикассо[54].