Плохая война

Выйдя из-за угла, Маркус поставил сошник, положил на него аркебузу и выстрелил в галдящую толпу. Оказалось, что Марта спросонья переложила пороха. От выстрела вылетели окна, за которыми шел светский прием. Фон Хансберг извинился перед почтенным собранием и быстро направился к выходу. Бургомистр бросился за ним.

- Какая сволочь стре... - громко начал кто-то из солдат, ощупывая свою подсоленную задницу, и осёкся, увидев выходящего на свет профоса с сошником и аркебузой.

Эрик и доктор попытались одновременно изложить свое видение ситуации.

- Осмелюсь доложить, господин профос...

- Вот эти три негодяя...

- Молчать! Что за беспорядки? - оборвал комментарии Маркус. От выстрела он оглох и все равно ничего бы не услышал

Доктор сумел выполнить обе команды. Плотно сжав губы, он указал пальцем сначала на дохлого мула, потом три раза с чувством ткнул в виновников происшествия, потом обернулся и указал на лежащую под стеной корзину с оторвавшимися веревками.

- Нужны добровольцы, - обратился к стоящим вокруг солдатам профос, - ты, ты, ты и ты. Арестовать этих троих и отвести в тюрьму.

Дверь ратуши широко распахнулась. На пороге стоял рассерженный оберст, а из-за его спины выглядывал обеспокоенный бургомистр.

- Какая сволочь стреляла?! - взревел фон Хансберг едва ли не громче, чем выстрелила разыскиваемая сволочь.

- Все в порядке, герр оберст, беспорядки пресечены на корню, виновные арестованы, - ответствовал недрогнувший профос.

- Что в порядке? - фон Хансберг огляделся и заметил тушу мула, - Маркус, ты совсем с ума сошел, чтобы из-за какой-то дохлой скотины стрелять под окнами у начальства?

Маркус поднял глаза к небу, нахмурился, огляделся и кивнул в сторону стены, где в свете факелов, вынесенных слугами за оберстом и бургомистром, выступал из тени какой-то кусок цветной материи. Бургомистр, стоявший в шаге от тряпки, поднял её и протянул оберсту. И без того недовольное лицо большого начальника приняло откровенно зверское выражение. Тряпка оказалась его личным штандартом, который в процессе подъема живого груза сбили с настенного флагштока.

Глава. Все дороги ведут в Швайнштадт.

На войне никто никуда не торопится. У солдат оплата не сдельная, а повременная. Рыцарям на войне важнее процесс, чем результат. И даже крупные феодалы, финансирующие частные армии, не имеют возможности развить успех так быстро, как бы им хотелось.

Проигрывающая сторона воспользовалась короткой передышкой, чтобы собраться с силами. Но как можно в считанные дни нанять солдат и офицеров, организовать полноценные воинские подразделения и провести хотя бы необходимый минимум учений, чтобы солдаты сработались друг с другом? Как быстро привести армию в нужное место, если армии двигаются со скоростью обоза, то есть, чуть медленнее пешехода?

Задача выполнима, если в пределах досягаемости есть Швейцария. И если «лишнее население» из ближайших городов и сел еще не нанялось воевать к кому-нибудь еще от Испании до Венгрии.

Пасмурно, ветер, легкий снег. Горный пейзаж. Между гор расположился маленький городок. Прилепившиеся к склонам фахверковые{19} домики, церковь, ратуша. Над ратушей флаги, в том числе красный с белым крестом.

Пастух Ганс вернулся в родной городок поздно вечером. Парень среднего роста, тощий, одет небогато. Дома Ганс бывал редко, потому что пастухи не гоняют каждый вечер овец обратно в город, а неделями водят их по новым горным пастбищам. Впрочем, дома его никто и не ждал, вся семья погибла несколько лет назад под лавиной.

По пути пастух заглянул к местному священнику, известному также под говорящим прозвищем Безумный Патер. В быту Патер свое военное прозвище не оправдывал, жил весьма скромно, церковь содержал в порядке, помогал вдовам и сиротам. На бесплатный ужин Ганс не рассчитывал, он всего лишь намеревался присесть и погреться перед последним участком пути домой.

Патер был дома, и еды у него действительно не оказалось. Священник увлекся творчеством и совсем позабыл о хлебе насущном. Даже поздоровался, не поднимая головы от бумаги. Гость подошел поближе и заглянул через плечо хозяина. На этот раз Патер рисовал пропагандистскую картинку, изображавшую ландскнехтов, предававшихся различным порокам.

Почетное место занимало изображение ландскнехта, играющего в кости с чёртом. Чёрта Патер никогда в жизни не видел и для всех своих пропагандистских картинок срисовывал его с одной и той же богемской гравюры, посвященной строительству Карлова моста. Поэтому все земляки художника знали, что чёрт похож на богатого пражанина пивным брюхом и богемской шапочкой и не выходит из дома без фартука и строительного мастерка. А вот ландскнехтов патер видел достаточно, поэтому солдат, играющий в кости с чёртом, получился как живой. Даже выражение лица у него было точь-в-точь такое, как должно быть у игрока, проигравшего все, что у него было.