Плохие мальчики не влюбляются

Достаю из шкафа свой гимнастический купальник для выступлений. Прижимаю к груди. Он очень красивый. Я люблю его. Это часть меня. Как оставить?! Он сшит на деньги от моих премий, в конце концов. Аккуратно складываю и упаковываю в рюкзак. Оставлю на память.

Школа до конца года оплачена. Потом… Потом будет видно.

Переодеваюсь в школьный костюм.

Стоя перед зеркалом глубоко дышу. Сейчас будет сложно. Сейчас я сделаю то, о чем мечтаю уже года три.

Забираю пакет с кроссовками. Спускаюсь по лестнице.

— Есть какие-то новости? — устало спрашивает по телефону мать.

Отодвигая штору, выглядывает в окно.

— Что значит — дождаться с утра?! Что значит, уже взрослая? Не могла она… Нет, что-то случилось! Вы обязаны искать!

— Мама.

Дернувшись, оборачивается.

Нет, никакой радости на ее лице, что я нашлась не будет. Ее лицо идет пятнами от ярости.

Застыв на последней ступеньке, я поправляю рюкзак.

Делает шаг в мою сторону, осатанело оскаливаясь.

— Предупреждаю сразу. Если ты меня ударишь, я больше не буду крушить дом. Я ударю в ответ.

— Что?! — задыхается она от ярости. — Что ты, тварь, сказала?!

И дальше я говорю то, что уже раз пятьдесят произнесла внутри. Я это репетировала, подбирала слова. Но не могла сказать вслух, потому что сама не верила, что смогу. А теперь верю.

— А еще я ухожу. На соревнования не поеду. Заниматься больше не буду. Если ты посмеешь забрать меня из школы, я пойду в социальную опеку, в полицию, к врачам, в комиссию по допингу. Я тебя опозорю. Я скажу, что меня заставляли пить стимуляторы и голодать. Годами.

Замерший взгляд мамы не двигается и смотрит мимо меня, плечи обессиленно опускаются.

— Иуда… — шепчет она с горечью.

Это не обижает меня и не трогает. Сгребаю со стены свои медали. Пульс в ушах оглушающе колотится в глазах темно. Мимо нее иду на выход.

Все…

Теперь я сама за себя и сама по себе. Никого больше нет.

Страшно…

Глава 30. Утро «пощечин»

Рафаэль

Горьковатый шлейф ее парфюма, смешанный с личным запахом волос — теплым, тонким, будоражат мои сны. Я и сплю, и не сплю. Мою грудь распирает от переизбытка эмоций. Я не могу найти причины, почему мое сердце вдруг перешло на другие режимы, ускорилось, сбилось… Я стал его слышать, чувствовать. Оно не дает мне ни на чем больше сосредоточиться.

Мои пальцы рисуют медленный круги на ее голом животе под футболкой. Зарываюсь носом в волосы, вдыхаю глубже. По телу опьяняющие волны ощущений.

Девочки не выбирают горький парфюм. Они все цветочно-сладкие. На крайний случай — какие-нибудь ультрамодные крафты.

Поэтому, ее запах — совершенно не похож на то, к чему я привык. Впрочем, Динка всегда была особенной. Независимо от того, как я к ней относился. Нравилось мне это или нет. Ее вкусы — это отдельная многогранная вселенная. Но сама — дурочка, конечно, наивняк и агрессор. Агрессия — это завуалированный страх, как говорит мой психоаналитик, активная защита.

Агрессивна не ко всем, конечно. Только к тем, кто нападает и… ко мне.

Не доверяет. Ждет подставы.

Подставы не будет. Мне больше неинтересно стебаться над ущербными, я разглядел других. Их мало… Таких, как Динка вообще больше нет. Каких — таких? Моих «личных».

Я не могу это ей объяснить. Мне слабО вскрываться настолько глубоко. Мне проще ее не трогать, наверное. Хотя не трогать — тоже невозможно!

Я успокаиваюсь, только когда вижу ее в периметре. А она кусается, дурочка…

В какой-то момент эта ее кусучесть начала меня пробивать. Откусывается она, а разнести всех вокруг хочется мне, хотя, я прекрасно понимаю, что моя помощь не особо-то ей и нужна теперь. А вот тогда… Тогда была нужна. Но тогда я ничего не понимал в девочках.

А теперь, кажется начинаю.

И я как кот от валерианки кайфую от этого запаха… Его у меня мало. Только на одну ночь.

А утром будет трешак, который я не знаю, как разрулить. Абсолютно. Но я одну ее туда не отпущу. Это решение немного снимает мой напряг. Под утро меня полностью отключает. Кажется, всего на одно мгновение. Но мои пальцы вместо ее кожи ощущают покрывало. Резко сажусь.

— Дин?

Щелкаю включателем в изголовье. Ушла. Подлетаю с кровати, быстро спускаясь вниз. Заглядываю в столовую. Там — дед с Серафимой.

— Доброе утро! — подхожу к прозрачным дверям, отодвинув штору, смотрю на Динкин дом.

— Ты кого-то потерял, внук? — с недовольством в голосе.

Черт… Он же должен был прилететь позже.

— Потерял…

— Присядь.

Послушно сажусь, не сводя глаз с ее дома. Зачем ты ушла?!

— Я бы попросил тебя больше никого здесь «не терять», Рафаэль. Этот дом — не полигон для твоих утех. Этот дом только для семьи.

— Я не могу пригласить свою девушку в гости?

— А она твоя девушка? — холодно.

— Возможно.

— Возможно?! — резко и с неприязнью.

— В смысле… — растерянно взмахиваю руками.

Я бы хотел! Но озвучить это не могу. За этим стоит слишком дохрена всего, что я могу не вывезти.

— Гипотетически, ты можешь пригласить свою девушку в гости. На ужин, например. Мы будем рады познакомиться. Но не надо тут устраивать своих «игр». Имей уважение.

— Ничего не было, — хмурюсь я. — Мы смотрели фильм. Уснули.