Плохие парни по ваши души. Книга 2 (СИ)

   Пару часов назад мы выпустили пар… ладно, я выпустила пар, накричав на Миднайта, и на душе уже не так паршиво. Но временное затишье (а оно определенно не будет длиться вечно) не значит, что я перестала злиться на него.

   То, что Миднайт говорил о смерти Ешэ, было феноменально жестоким. И мне стоит акцентировать внимание именно на этом: его бессердечии и бесконечном эгоизме, вместо того, чтобы пытаться ухватиться взглядом за другую сторону медали и отыскать там причину моему снисходительному отношению к нему. Время остудило мой пыл, и я с тягостным ощущением в сердце понимаю, что хочу обличить хладнокровность Миднайта в сладкую ложь, которая бы утешила меня.

   Правда в том, что я отказываюсь верить его равнодушие к гибели ребенка. Гореть мне вечно в аду за эти слова, но я думаю, что Миднайт гораздо лучше того, кем пытается казаться.

   — Ты в порядке? — негромко спрашивает он, его ладонь по-прежнему мягко хлопает меня по спине.

   — Да. Порядок, — я спешу отодвинуться от него в сторону.

   Миднайт думает, что его прикосновение неприятно мне, хотя на самом деле я чувствую неловкость, и убирает руку.

   — Я хочу, чтобы ты кое-что прочла, — внезапно заявляет он, приподнимаясь с дивана.

   Мне становится любопытно, но внешне я стараюсь оставаться не тронутой заинтересованностью. Когда раздаются его плавные, отдаляющиеся шаги, поднимаю голову, чтобы понаблюдать, как Миднайт берет со спинки кресла свой пиджак и достает из внутреннего кармана книгу. Он возвращается ко мне и протягивает ее.

   — Что это? — спрашиваю я, принимая в руки вещь в мягкой, потертой обложке из темно-коричневой кожи.

   — Дневник Дианы Гарнер, — отвечает Миднайт, а затем дает пояснение на мой немой вопрос в глазах. — Я попросил об одолжении забрать его на некоторое время, и та семья из Иерусалима любезно согласилась.

   Я окидываю его недоверчивым взглядом и принимаюсь разглядывать старую тетрадь, от которой веет тайнами чужой истории и прошлым. Я вдыхаю запах пожелтевших страниц, исписанных витиеватым, аккуратным почерком и отмечаю, что записи двухсотлетней давности находятся в превосходном состоянии, будто прошло несколько месяцев с момента их написания.

   Поначалу я не уверена в том, что могу прочесть личный дневник своего предка. В смысле, кому бы понравилось, что копаются в его мыслях? Даже если с момента моей смерти пройдет два века, я бы не хотела, чтобы мой личный дневник был кем-либо прочтен.

   Однако я готова забыть о солидарности и нарушить конфиденциальность размышлений Дианы Гарнер, чтобы найти ответы на тревожащие меня вопросы, узнать больше о Тардесе, Исрафиле и ведьмах своего рода. В конце концов, возможно именно на страницах этого дневника кроется объяснение Тьме и информация о Скрижали: о том, как она действует, что случится, если взломать ее, и есть ли возможность избавиться от нее без смертельного исхода.

   Я увлекаюсь чтением, поглощая строку за строкой и не замечая, как стремительно спешит вперед время. Узнаю, что семья Моубрей разместила Тардес на месте, где сейчас находится главная площадь в Дайморт-Бич. Диана немногословна о близких Миднайта, упоминает лишь то, что их безмерное великодушие и самопожертвование во благо мира никогда не забудется ею. Женщина пишет о любви всей своей жизни — Бенджамине Коллинзе, о беременности от него и взрослении их дочери. Диана не желала, чтобы девочка знала о мире, в котором живет, полном опасностей и смертей.

   «12 марта. 1840 год.

   Я взяла с Бенджамина клятву, что если со мной что-нибудь случится, он увезет Сару и навсегда забудет дорогу в Дайморт-Бич…

   Я ощущаю, как мрак сгущается над нами.

   Безмятежные мгновения с моей семьей подходят к концу…»

   Я останавливаюсь на записи, сделанной шестнадцатого мая того же года.

   Диана пишет об Исрафиле.

   «Он явился из ниоткуда и принес непроглядный хаос. Бесплотный, безликий, вездесущий, веющий беспощадный холод смерти. Знаменосец приближающегося конца. Посланник, явившийся начать Страшный Суд.

   Соприкоснувшись с этим безродным монстром, я едва не умерла, но узрела страшные картины грядущего, дни которого сочтены. Он истребит добро и зло, плохое и хорошее. Начало станет концом всему. Люди и демоны обречены на гибель в страшных муках…»