Плохие привычки

Гибддшник подошел к нему, возвращая визитку.

— Фамилия та же, что и на визитке. Инициалы в обратном порядке.

Толстяк замолк, отдирая мокрые брюки от необъятной задницы, и вопросительно посмотрел на блюстителя закона, отказываясь верить, что перед ним сын главного городского гаишника.

— Звонить будем или протокол подписывать? У-у-у, да мы еще и в трубочку дунем? — капитан искренне обрадовался, почувствовав алкогольный выхлоп.

В глазах борова рушился мир. Такая знакомая и простая вселенная привычных продажных отношений. Когда безнаказанность покупается и все остальное тоже. А то, что не продается, все равно можно купить — по знакомству. Похоже, для него созрел серьезный тупичок в этом уютном, но вонючем мирке…

А я подумал, что, если черные и белые полоски в жизни будут чередоваться с такой неудержимой скоростью, задница личной зебры Толика Толиковича наступит намного раньше ожидаемого мною момента. Интересно, если бы я знал, что она уже наступила — это добавило бы мне оптимизма?

ГЛАВА 9, в которой ангел-хранитель читает мне нотации, а плюшевым барашкам живется хорошо

— Э, скажите, а сколько тонн клевера от каждой курицы-несушки будет засыпано в инкубаторы после обмолота зяби?

Из м/ф «Возвращение блудного попугая» (1988)

Остаток вечера ушел на формальности с полицией и страховщиками. Толстяка пара дпсников, прибывших сразу после аварии, повезла на медицинское освидетельствование, так как дышать в трубочку на месте он отказался. Бесконечно долго я тащился домой — колесо сильно терло о смятое крыло, которое не удалось обратно выгнуть подручными средствами.

Дома незадачливого автомобилиста ждала одна лишь ванна — моя гордость и любовь. В свое время с разрешения хозяйки туалет с ванной объединили, старую чугунную лоханку изъяли, а на ее место водрузили неплохое джакузи. Стоило мне это сумасшедших денег, зато как уютно сверкало белоснежной керамикой шикарное джакузи на фоне мраморно-черной плитки!

К тому времени, когда я разложил купленные продукты, ванна была готова, и я, посолив воду ароматизированной солью с запахом бергамота, с наслаждением опустился в акриловый рай.

Ужин уложился в кружку кефира и венскую булочку, купленную в торговом центре. Дома адреналин от пренеприятнейшего вечернего инцидента и живительные водные процедуры позволили мне еще около десяти минут поваляться на кровати, пялясь в телевизор. Затем, осознав, что абсолютно не понимаю, о чем идет речь на экране, я из последних сил сделал красной кнопкой пульта финальный выстрел и моментально погрузился в сон.

Сон был, мягко говоря, занятным. Я осознал себя стоящим у белой двери, расположенной, как и сотни ей подобных, в огромном белом коридоре, наполненном людьми в обычной одежде и белых халатах.

Картинка напоминала сцену из сериала «Скорая помощь», только вот больничка была нешуточных размеров и радовала глаз небольшими странностями. На которые, впрочем, как это часто бывает во сне, никто не обращал внимания.

Переминаясь с ноги на ногу, у соседнего кабинета стояла девочка лет десяти с живым барашком. Барашек не блеял, а просто переводил свой грустный взгляд с одного посетителя этого бесконечного коридора на другого и что-то жевал.

Лицо девочки тоже было печальным, но не наполненным вселенской грустью, как у барашка, а каким-то сострадающим. Она не сводила глаз со своего питомца, который, при всей своей кажущейся вполне нормальной способности жевать и двигать кучерявой головой с выразительными грустными глазами, был абсолютно и бесповоротно плюшевым. Под брюшком у него даже виднелся вшитый в шов лейбл производителя.

Мне нравились такие цветные сны с элементами мультяшности — когда можно поговорить с томиком Шекспира, извиниться перед подушкой или попросить совета у стареющего на подоконнике кактуса. От таких снов пахло детством и вспоминалась давно забытая способность летать.

Я приободрился, душевный комфорт начал заполнять мое тело, перетянутое крест-накрест лентами с надписями «Пред жгучей жаждой опохмелки все остальные чувства мелки» и «Заслуженный гипотоник деревянного зодчества».

Из кабинета вышла женщина лет сорока, присела рядом на корточки и заботливо поправила на ребенке свитер с вышитым котенком. Провела по ее длинным белокурым волосам и с нежностью, ласково так сказала:

— Алена, я же тебе говорила, что, когда ты не можешь заснуть, барашков надо начинать считать со слова «раз», а не «один». Потому что у тебя со второго все барашки сбиваются в отару, им хорошо и весело, а первый так и остается один, и твой сон наполнен не космотаминами, необходимыми росту, а крадется временем, проведенным здесь.

Девочка улыбнулась:

— Спасибо, Ангелина Яковна, все время забываю, — повернулась к барашку и в тональности служебного собаководства скомандовала: — Один! То есть — раз!