Плохие привычки

Барашек улыбнулся глазами, состроил умильную рожицу и со звуком лопающейся жевательной резинки быстренько растворился в воздухе. Ангелина Яковна взяла девочку за руку и зашла с ней в кабинет.

Меня похлопали по плечу сзади. Я развернулся, напротив стоял низенький дядька, полный и почти лысый. С еле заметным зеленоватым нимбом вокруг головы и сложенными на спине длинными, до пола, крыльями, сливающимися с белизной халата. На груди у него болтался стетоскоп, подключенный к плееру, который висел на серебряном поясе.

— Ну что, террорист, ты по-другому перетянуться не догадался? — он искрил глазами в улыбке, которая, казалось, была размножена бесчисленным количеством подбородков, утомлявших коротенькую шею.

Я обратил внимание на свои абстинентно-гипотонические ленты, которые действительно были нацеплены на меня как-то не по-матросски: про похмелку, вертикальная, обогнув шею с левой стороны, ныряла в промежность, а вторая исполняла роль пояса. Я поднял глаза на него, всем своим видом как бы говоря: «Доктор, уколите меня чем-нибудь успокаивающим — я отдам колбасу».

— Да у нас тут полные непонятки, — взгляд толстенького добряка стал грустно-серьезным. — Куда только служба фильтрации смотрит… Ах, да, тебя же сюда из Эротических сновидений перекинули — мне Старший Эгрегор телепнул. Там две Конфетки обесточены минимум на час твоими ленточными крестами…

Он приподнял мне левое веко и пропел:

— Мда… Непонятка-непонятка, зови меня так… мне нравится слово…

Потом правой рукой провел над моей головой и уставился на свою ладонь, бормоча:

— Анальгетики по поводу головной боли, вызванной похмельем. Так-с-с… а это что? Да у тебя ломка! Кроме алкоголя еще и наркотик какой-то… новый, что-то я слышал о нем… Ну-ка, пошли!

Мы с ним шагнули в открывшийся кабинет, на двери я увидел очень уж знакомый геометрический рисунок — вписанный в красный круг зеленый ромб (или бубна? хотя нет — бубна зеленой не бывает!), пронзенный чем-то вроде золотой стрелы. Но вспомнить, откуда мне знакомо это изображение, я так и не смог.

Мне и сам коридор казался смутно знакомым, и этот добродушный подвижный толстячок тоже. Даже чувствовал некую реальность происходящего, хотя знал, что это сон. И был спокоен, как сотня удавов — совсем не боялся проснуться. С нетерпением ожидал грядущие события, обещающие быть интересными.

Кабинет был, словно интерьер документальной программы «Из жизни утопленников», освещен тем же зеленоватым светом, что и нимб у моего спутника. Нимб сразу же стал незаметен в этом освещении — он в нем растворился. В комнате, огромной, как спортзал, хотя расстояние между дверьми в коридоре не превышало полутора метров, прямо на полу была разбита лужайка с бассейном и стояли пляжные шезлонги. Пахло тиной.

Толстячок глянул мне в глаза, прочел там что-то, повел бровью и толкнул рукой воздух в направлении бассейна. Воздух задрожал, и обстановочка сменилась в мгновение ока на огромную библиотеку с двумя мягкими креслами у низенького столика и жадно трещавшим горящими поленьями камином, у которого лежал огромный улыбающийся далматинец. Или небольших размеров пятнистый королевский дог.

Ряды книг в стенных шкафах уходили в необозримую высь и терялись в ласково борющейся с каминными всполохами темноте, потолка видно не было. В комнате было тепло и уютно. Хозяин библиотеки жестом пригласил сесть, и я с удовольствием утонул в удобном кресле, спинка которого заканчивалась на метр выше моей головы.

— Ну, здравствуй, — мой собеседник перенес вес тела на правый подлокотник кресла и улыбнулся. — Ситуация требует некоторых объяснений. Я сейчас не имею возможности и, если честно, желания, — он хитро прищурился, — загонять в тебя тот огромный объем информации, который необходим для полного понимания происходящего.

Во-первых, ты им обладаешь, просто он сейчас намертво перекрыт действием анальгетиков и наркотиков. Во-вторых, эта информация в силу ряда причин, о которых сейчас тоже не буду распространяться, возможно, будет тебе доступна после пробуждения, а это есть нарушение основных установок твоей текущей инкарнации. В-третьих, тебе будет достаточно понимания основных моментов, которыми мы обойдемся.

Я сидел и глупо улыбался. Будь у меня кисть, краски, тут же переписал бы свои ленточки на что-нибудь хвастливое: «В мой внутренний мир без стука не входить: опасные глюки» и «Схожу с ума. Срочно». Знал, что это сон, но таких не видел. По крайней мере не помнил.

Сидел, глупо улыбался, понимая, не могу проснуться, даже если сквозь сон буду щипать себя до победного садомазохистского оргазма. Просто слушал толстячка и наслаждался атмосферой фантастического кабинета-библиотеки. Мое поведение не было привычным в обычных условиях — если бы такое случилось наяву, я бы, наверное, уподобился школяру, с жадностью и трепетом внимающему своему волшебному наставнику. Здесь же я был достаточно раскован, хотя и не понимал всех нюансов происходящего. Да что там, я и суть-то не особо улавливал.