Плохие слова

— Легко отделался, — говорит дневальный. — Они тебя всерьез собирались метелить.

— Еще не вечер, — мрачно шутит Андрей. Какой там вечер. Половина пятого. Через полтора часа подъем.

— Не злил бы ты его, а?

— Да пошел он в баню. Что мне теперь, веревку мылить?..

Ничего не разбито, крови нет. Но синяка, наверное, не избежать.

— Откуда синяк? — ревет капитан Сергеев. — Опять со стремянки упал?

— Никак нет, товарищ капитан. В столовой на масле поскользнулся. Все видели.

— Ясно. За мной!

Андрей уныло тащится за капитаном в канцелярию.

Сейчас еще добавит. Четыреста девятнадцать дней, о боги, мои боги, за что мне все это?

— Вот что, Топорков. Или я буду все знать про бензин, или я тебя сгною. Я понимаю, что бочки выкатывали и будут выкатывать, это диалектика жизни. Если борзеть не будете, пусть идет, как идет. Понятно? Армия не обеднеет, если дембеля пропьют двести литров бензина. Но я хочу знать все, что творится в этой части. Понятно?

Андрей неопределенно пожимает плечами. Армия, кажется, не беднеет и оттого, что два или три раза в месяц офицеры выгоняют из части полный бензовоз. Потом бухают вместе с инспекторами и списывают недостачу на испарения и протечки. Тот же Сергеев уже прикупил новенькие «Жигули» в экспортном исполнении. Прапорщик Зинько имеет даже бундесовскую «Ауди». Зинько служил в Афгане, грудь в медалях, и всяких вольностей ему положено больше других. У них там тоже дедовщина, только без мордобоя. Баранов новенький, с ним пока не делятся. А Ивлев — чмошник, на него все просто кладут, отстегивают три копейки с бензовоза. Интересно, командир части тоже в доле? Наверняка в доле.

— Понятно, я спрашиваю? — повышает голос Сергеев.

— Никак нет, товарищ капитан! Не понимаю, о чем вы! — говорит Андрей и напрягает брюшной пресс.

Сергеев хватает Андрея за шиворот, дергает на себя и два раза коротко бьет в живот.

Очень больно. Дыхание перехватывает, в глазах вспыхивают оранжевые круги.

— Свободен. Иди подумай.

Андрей вываливается в коридор и сползает вниз по стене. Удивительно, но даже в этот момент какая-то его часть хочет спать. Другая готова заплакать. Так, чтобы полчаса рыдать, как в детстве. Выплакать разом всю эту байду, всех этих хамов с их тупой службой и немецким языком в придачу.

Подходят Ташматов и Садретдинов.

— Пойдем. Не сиди здесь.

В каптерке Фаитов курит немецкую сигарету с фильтром, в другой руке крутит коробку.

— Ну что, склонил Сергеев к сотрудничеству?

— Нет.

Фаитов долго молчит.

— Слушай, Топорище, ты нормальный пацан. Не гондон. Давай так: пока я здесь, ты высовываться не будешь. Через три месяца я уволюсь, ты станешь помазком, и все у тебя будет в шоколаде. Но пока я здесь — чтобы ниже травы. Понял? Иначе придется огребать каждый день.

Андрей стремительно шевелит мозгами.

Мирный договор? Что-то новое.

— Сергееву придется постукивать. По-другому он с тебя не слезет. И нам лишнего геморроя не надо. Поэтому придется играть по правилам.

— Это как?

— А так. Есть такой как бы негласный закон: дедам можно выкатывать примерно бочку в месяц. Офицеры намного больше воруют, и все про это знают. Это типа тайного соглашения. Ты не тронь, и я не трону. Мы ведь тоже можем на них в гарнизон стукануть. Или в особый отдел.

Фаитов тушит сигарету и прячет пачку в карман.

— Но реально мы выкатываем бочки три-четыре в месяц. Докладывать ты будешь про одну, редко-редко две. И со всеми деталями: бочку отдали, например, фермеру, шестьдесят пять марок пропили у Хейнца, сидели до трех часов, нажрались, блевали и тэдэ. Сергеев любит всякие подробности. Типа контролирует ситуацию. Ну ты ему и заливай. А про остальные бочки — молчок. Ясно?

Андрей сглатывает слюну.

— Да.

— Вот и отлично. И упираться не стоит. По-другому Сергеев не успокоится. Будет рыть со всех сторон, и тебя не оставит, и нас. Понял?

— Понял, а…

— Про другие дела он спрашивать не будет. Стукачей и без тебя хватает. С немецким нормально?

— Нормально.

— Хорошо. Сегодня в половине двенадцатого кино будет. Про девчонку, «Бум» называется. Будешь переводить. Оно уже шло, классное. В жизни ничего лучше не видел. Ты там смотри, напрягись. Гребень в прошлый раз ничего толком не перевел. Отжимался потом всю ночь.

— Я постараюсь.

— Постарайся, постарайся. Сейчас свободен.

Андрей выходит в коридор. В голове полная суматоха. Неожиданное потепление Фаитова, необходимость стучать Сергееву, да еще и кино — навалилось все сразу.

Dieses Buch ist interresanter als jenes. Und das interresanteste Buch ist hier. Mein Bruder ist alter als ich. Ich habe diese Ubung machen…

Плюсквамперфект.

Еще одно смешное словцо. Плюс к вам перфект, плюс к нам перфект.

Сергеев напоминает о себе перед ужином, зовет в канцелярию.

— Товарищ капитан. — Андрей старается выглядеть испуганным, да особенно стараться и не приходится. — Я все обдумал. Я согласен. Только прошу вас, чтобы никто…

— Понятное дело, не ссы. Когда катите?

— Пока не знаю. На днях.