Плохие слова

— Говорит, что она легла на грабли.

— Гы-ы!

Титры, музыка. Та самая. Кто же исполняет? Поют на английском, но явно не англичане. Слишком четко выговаривают слова.

Вик бросает своего мальчика и обнимается с вполне зрелым молодым человеком. Народ слушает, тупо глядя на бегущие строчки. Великая солдатская мечта о доме, красивых девушках и радостях гражданской жизни, кажется, вот-вот материализуется коллективным порывом.

Врывается реклама. Все начинают шевелиться, хором выдыхают, еще некоторое время молчат.

— Андрей, молодец, — нарушает тишину Фаитов.

Андрей не сразу понимает, что Фаитов обращается к нему. Впервые за десять месяцев назвал по имени. Великая сила искусства.

Все, как по команде, начинают шуметь.

— Отлично, студент! — Цвитишвили подходит и жмет руку. — Классно перевел! Намного лучше, чем Гребень! Теперь мы живем!

Остальные тоже довольны, кивают, хлопают по плечу. В один миг Андрей становится для дедов и помазков почти своим человеком.

Андрей вытирает со лба испарину. Дебют, однако. Судя по всему, удачный.

Спасибо тебе, Светка Гладкова, за этот фильм! И за все остальное, конечно, тоже спасибо. Думал ли он тогда, что еще и такая польза случится от фильма «Большие перемены»? Нет, совсем не о том были тогдашние мысли. Написать, что ли, Светке письмо? Нет, ни к чему. У нее сейчас другая жизнь, в которой от Андрея остались в лучшем случае воспоминания. А может быть, и воспоминаний не осталось.

Лучше написать письмо юной Софи Марсо. Здравствуйте, Софи. Пишет вам солдат Советской армии Андрей Топорков. Пожалуйста, не пугайтесь — я вовсе не собираюсь склонять вас к знакомству по переписке или просить прислать мне приглашение на выезд. Нет у меня также и намерений сообщить западным средствам массовой информации о вопиющем положении личного состава в рядах вашего вероятного противника. Мне бы просто хотелось рассказать вам историю о том, как однажды вы, точнее, сыгранная вами роль, спасли меня от верной смерти…

— Сейчас будет концерт по ZDF, — говорит кто-то.

На концерт остаются не все. Завтрашний подъем никто не отменял. И прапорщик Баранов с капитаном Сергеевым из части тоже никуда не делись.

Андрей вопросительно смотрит на Фаитова.

— Не надо, — говорит тот. — Иди спать.

Спать. Целую ночь, почти пять часов.

Вот оно, счастье, вот она, награда.

После команды «подъем» Андрей позволяет себе чуть-чуть полежать. Молодые все вскочили, деды дрыхнут или лениво потягиваются. Андрея никто из постели не гонит. Он вспоминает вчерашний фильм и свой неожиданный, фантастический успех. Теперь на какое-то время есть запас прочности. После такого блестящего перевода пару раз простительно схалтурить. Тем более что через неделю будет «Бум-2», а его-то Андрей не смотрел. Остальные, правда, тоже не видели. Придется врать напропалую. Выезжать на выученном материале и общем образовании. Ничего, не в первый раз. Тем более что есть еще время подучить.

Спустя несколько минут Андрей встает с постели, нашаривает тапочки и идет в умывальник. Тело полно сил. Молодому бойцу идти умываться в трусах и тапках не положено. Ребята косятся с любопытством.

В умывальник заходит Ташматов.

— Сегодня катим, — говорит он, когда никого не оказывается рядом.

Андрей кивает. По поводу нарушения формы одежды — ни слова. Кажется, социальный статус существенно повысился.

— Hast du Grosseltern?

— Ja, und du?

— Ich habe nur eine Grossmutter. Mein Grossfater…

В супе плавает лавровый лист. К письму.

— Entschuldigen Sie, wie komme ich zum Hotel «Berolina»? Ist es weit von hier?

— Es ist in der Stadtmitte.

— Womit mufi ich fahren?

Вечером письмо. Лавровый лист — верная примета.

Прапорщик Баранов, который был выгнан из боевой части за какую-то провинность, на своих дежурствах попытался выдавать письма принятым в строевых войсках образом. То есть надрывал уголок письма, надувал его, как воздушный шарик, а потом с треском прихлопывал ладонью на спине адресата.

Здесь этот обычай никому не понравился, как и сам прапорщик Баранов. Недовольство распространилось выше, и вскоре командир части майор Лазян попросил Баранова воздержаться от надувания писем. Баранова тоже можно понять. На новом месте надо правильно себя поставить, зарабатывать авторитет и так далее. Только все опять получается за счет личного состава.

«…Гоша так ничего толком и не выбрал, решил идти в медицинский. И не просто в медицинский, а в третий мед, на челюстно-лицевую хирургию. Об этом он сам напишет тебе подробнее. Мы, признаться, в шоке. Конкурс в прошлом году был четырнадцать человек на место. Я уже не говорю о блатных, из которых можно составить отдельный конкурс. Отец пробовал разговаривать насчет нашего инженерно-строительного, но без толку. Да и с математикой у Гоши, как ты помнишь, не все гладко…»

Любой боец, и призванный вчера солобон, и самый последний чмошник, и «заваливший службу» пролетчик, имеет право беспрепятственно прочитать только что полученное письмо. Даже старший сержант Фаитов, которого только что вздрючил капитан Сергеев, не тронет молодого солдата, пока тот читает письмо. Это святое.