Плохие слова

Володя прошел собеседование, тесты и легко согласился стать информатором.

Теперь больше всего на свете он хотел переговорить с Леной Перепелкиной.

— А ведь тебя, Рыжий, сдали, — после напряженного получасового противостояния сказал Шнуров. — Эти массовые походы к мусорным ящикам в эфире, они ведь для отвода глаз. По радио специально утечку пустили, чтобы ты сюда ко мне сунулся и мы друг друга перебили.

— Я так не думаю.

— Эх, Мишаня, если бы ты им был хоть на грош нужен, вертолеты сели бы на эту крышу, еще когда ты брюшной пресс в зале качал. Нас с тобой друг на друга разменяли. Вряд ли впрямую, такой старичок, как я, не стоит молодого крепкого агента. В японского посла ведь ты стрелял, да?

Рыжий на секунду замялся.

— Нет, я там дублером был. Ты к чему ведешь?

— А вот к чему. У нас есть готовые пути отхода. Прямо сейчас можно дать пацану пистолет с одним патроном и под его присмотром выкинуть наше оружие вниз. А потом бежать. Всем вместе. Из города мы тебя вывезем, но дальше ты нам на хрен не нужен. Но смотри, бежать тебе обязательно надо. Раз уж про тебя сейчас договорились, рано или поздно все равно отдадут. Еще, не дай бог, живым к нашим попадешься, тогда тебе лучше с этой крыши прямо сейчас сигануть.

Рыжий с горечью понимал, что Шнуров прав.

Его сдали.

— Ну? Дай малышу патрон. А потом пушки вниз, парня на заднее сиденье и рвем когти.

— Обманешь ведь, Шнуров.

— Нет. Слово чистильщика, винтовку на счет «три» брошу. Но и с тебя слово.

— Что ж, слово специального агента.

Рыжий отщелкнул из пистолета обойму и далеко отшвырнул ее ногой.

— Держи пушку, Гаврик. А ты парень ничего…

— Да, Рыжий, я бываю ничего, — пролепетал Гаврюша, несмело беря пистолет.

Шнуров медленно отвел ствол от Рыжего.

Противник сделал то же самое.

— Ра-а-аз, — медленно сказал Шнуров, — два… три!

Снайперская винтовка и пистолет Стечкина одновременно полетели вниз.

Рыжий чуть улыбнулся. Неплохой, в сущности, мужик этот Шнуров.

— Идем?

— Погоди-ка секунду, — сказал Шнуров, — Гаврюха что-то сказать хочет.

Бледный Гаврюша сжимал в руках однозарядный пистолет.

— Ты меня прости, Рыжий, — сказал он ломающимся голосом, — но я-то ведь никакого слова не давал. Прощай! А ты, оказывается, тоже ничего. Только прикидывался скотом. Теперь ясно, служба…

И прежде чем ошеломленный Рыжий успел пошевелиться, выстрелил.

— Ай, молодца! — крикнул Шнуров, бросаясь на всякий случай на добивание.

Но Рыжий был уже мертв. Гаврюша влепил ему пулю в голову, прямо между глаз.

— Ох, ну какой же хороший мальчик! — вскричал в смотровом кабинете Сергей Анатольевич. — Просто чудо что за мальчик! Вы только гляньте, в такую минуту рука не дрогнула! Значится, так: немедленно валите этого Шнурова, а малыша ко мне! Да, кстати, Шнуров этот тоже неплох. Обыграл нашего Рыжего, как щенка. Опыт, конечно. Ну, раз договорились, значит, договорились, будем валить.

Шнуров схватил трясущегося Гаврюшу и несколько раз наотмашь хлестнул по щекам.

— А вот сейчас, друг мой Гаврила, сюда действительно прилетят вертолеты. Бежим быстро! Меня они во что бы то ни стало хлопнуть захотят, а тебя к себе забрать.

— Я к ним не пойду! Ни за что! Не пойду, дяденька! Чем угодно клянусь!

— Быстро! Быстро вниз!

Володя и Лена Перепелкина молчали несколько минут.

— Ну, кто первый? — спросил наконец Володя.

— Тебе все про меня рассказали? — боязливо глянула снизу вверх Лена.

— Много чего.

— Про Густава Древе рассказали?

— Да…

— А, может быть, и про…

— Да. Говорили. Врали. Я знаю, что там была не ты.

— Слава богу!

— Дай я тебя поцелую…

— Ой, кстати, а откуда ты знаешь? Ну, что там была не я?

— Вот теперь и я должен тебе кое-что сказать.

Лена глотнула воздух.

— Володя! Милый! Только не говори, что и ты на кого-нибудь работаешь! Ведь этого не может быть, если даже на собеседовании у Сергея Анатольевича тебя не высветили.

— И не могли высветить. Я работаю не на мафию.

— А на кого же?

Володя несколько секунд помолчал, собираясь с духом.

— На разведку иностранного государства.

Сердце Лены Перепелкиной обледенело. Предатель!

На Володю было жалко смотреть.

— Давно?

— С шести лет. С самого начала они пасли тебя, следили за твоими успехами, а меня послали вдогонку. Меня принудили, я ничего не мог поделать. Они украли мою коллекцию бабочек и тем самым держали меня на крючке.

— Вот, значит, как… А я-то, дура…

— Но я им почти ничего не сообщал, у меня долго получалось морочить им голову. Мне было на все плевать, лишь бы видеться с тобой. Нашей местной мафии велели не лезть, а органы то ли облажались, то ли были куплены. Но теперь все меняется, тебя берут в первый отдел, и они с меня не слезут. Вчера уже было две шифровки.

— Как же так, Володя? Как ты мог?

— Что мне оставалось делать? Ведь я люблю тебя…

С криками «Чисто! Чисто!» группа захвата громыхала вверх по лестницам, приседая за перилами и толкаясь стволами. Еще несколько агентов застряли в перегруженном лифте. Навстречу им, вниз, осторожно пробирались по мусоропроводу Шнуров и Гаврюша.

От запаха помоев у Гаврюши разыгралась аллергия.

— Надо было убить двух ментов, переодеться в их форму и притвориться ранеными! — хныкал он.