Плохое поведение (СИ)

За минуту дождь превращается в ливень, так что мы буквально сразу намокаем до нитки. И как ни странно, во время нашего бега к дому, я думала над словами Захара. И над тем, к чему я пришла к своим двадцати трем годам. Бабушка мне всегда говорила, чтоб я жила в свое удовольствие. Что жизнь скоротечна и потом я буду жалеть об упущенных возможностях. Но я не могла перешагнуть через правила, которые мама буквально внушала с детства. И мой мир всегда делился на черное и белое. Странно или нет, но вот сейчас, когда бегу за широкой спиной Исаева, вся до безобразия мокрая, понимаю, сколько разных цветов жизни я упустила. Мои послушность и хорошее поведение они не сделали счастливыми меня. Они сделали счастливыми их, а меня похожую на работа. Я больше не хочу думать о последствиях. Я хочу контролировать свою жизнь сама. Как Захар.

Мы вбегаем в дом, где слышится в конце коридора смех, но мы сворачиваем в другую сторону и заходим в душевую. Захар впервые оборачивается и оглядывает меня. Платье прилипло к телу, как и кофта сверху. Как и его футболка к его прессу.

— Черт, — присвистывает парень, — ну и видок, Каролина Александровна.

Открывает дверцу шкафчика и бросает мне полотенце.

— Я попрошу маму, чтобы она принесла все… — он смолкает, когда ловит мой взгляд, — в чем дело? Ты смотришь… странно.

И первый шаг, который я собираюсь сделать, не отказывать себе в нем. Потому что, кажется, мне действительно не нужно ничего серьезного. Неуверенно делаю к нему шаг и поднимаю руки.

— Думаю, ты справишься сам, — глотаю комок мешающий говорить и пытаюсь унять дрожь во всем теле. Отнюдь не от холода.

Когда смысл слов доходит до парня, он удивлено поднимает брови.

— Серьезно? Сейчас? Здесь? — он указательным пальцем обводить ванную комнату. Медленно ведет по мне взглядом и в голосе появляется хрипотца, — это… не лучшая идея.

Он разворачивается и выходит. Обхватываю себя руками, готовая на месте провалиться, как дверь резко открывается и Захар в две секунды преодолевает расстояние между нами. Припечатывает меня к кафельной стене, чувствую буквально каждый кубик, и его губы выбивают последние мысли. Они больше не нежные, они жадные, грубые, жаждущие. И я просто превращаюсь в послушный воск под этим натиском.

Его рука опускается к моей ноге, и поднимает ее, прижимаясь ко мне теснее, заставляя почувствовать силу его желания и задохнуться от восторга.

— Я… ужасно… выгляжу, — выдыхаю в его рот, в перерывах между его страстным и ненасытным ртом. Будто это имеет значение. Просто, кажется, иначе он полностью меня поглотит и я лишусь реальности.

— Отлично, — мурлычит Захар, когда его рука накрывает мою грудь. Он не ласкает: мнет, сжимает пальцы, заставляя меня покрыться пламенными мурашками.

10 стр

Захар

— Ничего… серьезного… — продолжает звучать отрывками ее голос, когда отпускаю ее губы и перехожу на нежную кожу покрытую мурашками. И это не от холода, в ванной тепло. Черт, это возбуждает, как и ее прерывистое дыхание и полная отдача контроля в мои руки, — мне… это… нужно…

Что происходит? Хмурю брови, когда все предложение воссоединяется воедино. Оно неприятно отзывается глубоко внутри, хотя какого черта? Разве не этого я всегда ищу? Нахожу ее глаза. Она обеспокоено смотрит на меня. Тяжело собрать слова в предложения в голове, когда под моей рукой ее грудь, когда чувствую кожей ее кожу. Охренеть как чувствую. И, черта с два я собираюсь ее отпустить. Если, конечно она знает, о чем говорит.

— Сколько раз у тебя был секс без привязанности? — спрашиваю, для этого мне все же приходится отпустить ее ногу и убрать руку с мокрой ткани кофты…какого черта она все еще в ней? Ее глаза смотрят широко, а щеки покрывает румянец, как если бы, мне не понравился ответ.

— У меня… — ее голос слегка дрожит, и она обнимает себя, закрываясь, — я не… У меня был только Ян.

Блять.

— Это проблема? Я не маленькая девочка, я знаю, на что иду… и я не твоя сестра — меня не надо оберегать…

Медленно поднимаю на нее глаза, не двигаясь с места. Между нами сантиметров пять, и мы больше не касаемся друг друга. Думаю, она не знает, на что соглашается, но я намерен ей это показать.

— Сними трусики, — командую.

Ее глаза вновь расширяются, клянусь, вижу в них борьбу. Но не отступаю. Смотрю прямо в серо-голубые омуты. Сжимаю руки в кулаки, чтобы вновь не набросится на нее. Каролина выдыхает, делает полу движение к юбке платья. Но ее руки останавливаются. Поднимаю бровь. А затем ее руки исчезает под юбкой, и она медленно снимает кружева, которые после легкого скольжения до колен падают на пол и она ногами отбрасывает их в сторону. Каролина выпрямляется и, расправив подол, смотрит на меня. Ее дыхание становится тяжелым, как и мое. А кровь загораясь, бежит со скоростью звука. Отдавая чуть ли не болью в паху.

Вау, мать ее так.