«Плохой день для Али-Бабы»

- Кто это сказал? - поинтересовался Али-Баба.

- Не я, - ответил Гарун. - Я лишь предложил подняться наверх.

- А я как мог старался хранить почтительное молчание, - добавил Касим, - чтобы иметь возможность когда-нибудь потом попросить вас о портновской услуге.

- Хм-м? - вопросительно промычал Ахмед. - О, прошу прощения, я, должно быть, на минутку задремал.

- Я бы не возвращался пока на поверхность, - заметил другой голос. - Это всего лишь временное затишье.

На этот раз Али-Баба был совершенно уверен, что ни один из них этого не говорил.

- Кто… - начал было он.

- Ты вполне уверен, - ответил голос, - что в самом деле хочешь это знать?

Глава восемнадцатая, в которой история некоторым образом развивается по кругу

Наступила тишина, и Аладдин решил, что лучше сменить тему.

- Кажется, здесь душновато, - заметил он. - Знаете, как всегда бывает в пещерах.

- Коли уж ты заговорил об этом, - добавил Ахмед, - не могу с тобой не согласиться.

- Да, в самом деле, - нашел повод вступить в беседу Гарун. - Однако я думаю, что мы сможем благополучно выбраться из этого замкнутого пространства, если предпримем небольшую прогулку, пожалуй держась поближе друг к другу и с мечами наготове.

- Бессмысленно угрожать граниту, - ответил голос. - К тому же вы не знаете дороги отсюда.

- Это уж точно, - согласился с таинственным голосом Касим. - До того как попасть сюда, мы, кажется, двигались прямиком вниз.

- Но успокойтесь и отдохните, - предложил голос самым любезным тоном, - ибо разве вы не слышите, как буря бушует над вашими головами?

Али- Баба и впрямь заметил, что под сводами пещеры снова начал посвистывать ветер.

- И не бойтесь, - наставлял их голос. - Я прослежу, чтобы, пока вы рассказываете свою историю, с вами ничего дурного не случилось.

- Наконец-то, - удивился Ахмед, - Разбойник Номер Тридцать обрел подходящую публику!

- В таком случае я продолжу, - отозвался Аладдин, с удивительной поспешностью хватаясь за предложение таинственного голоса. - Итак, парень снова оказался на равнине, и город его был едва виден вдали, хотя прошло так много времени, что солнце уже клонилось к закату. Колдуна нигде не было видно, и джинн тоже исчез. «Но, разумеется, жизнь полна загадок, - подумал юноша, - и сегодня я мог бы вновь повторить это».

Потом парень со всей быстротой, на которую были способны его ноги, возвратился в дом своей матери, хотя все равно было уже далеко за полночь, когда он наконец добрался туда.

Он увидел, что мать не спит, дожидаясь его возвращения, ибо она никак не могла уснуть - так встревожило ее, что он не явился домой вовремя. Она дала ему напиться холодной воды и выставила всю пищу, какая нашлась в доме, говоря, что выслушает его рассказ, когда сын ее поест. И юный Аладдин ел с большим аппетитом, ибо он был так близок к смерти, что уже и не чаял когда-нибудь вновь увидеть еду.

Когда же наконец закончил он свою затянувшуюся трапезу, то поведал матушке об удивительных событиях минувшего дня, так же, как я рассказываю вам о них теперь. И тогда мать его стала проклинать того темнокожего, как могут проклинать только матери.

- Подумать только, - говорила она, - что он чуть не лишил тебя жизни, и ради чего? Ради какой-то жалкой медной лампы!

И тут парень поднялся и высыпал великое множество твердых плодов из карманов и из-за пазухи.

- И я рисковал своей жизнью из-за этих дурацких штук?! - воскликнул он в недоумении. - Я ведь уже не ребенок, чтобы играть разноцветными камушками! - И юный Аладдин решил, что это будет опыт, который изменит всю его жизнь.

Проснувшись на следующее утро, юноша вновь исполнился решимости отказаться от детских забав и впредь вести себя как мужчина. Но прежде чем выйти из дома и попытать удачи, он захотел сначала хорошенько позавтракать. Он сказал матери об этом, и наградой ему были огорчение на ее лице и заломленные руки.

- О мое любимое, дорогое дитя, - воскликнула его матушка в своей обычной горестной манере, приобретенной за годы тяжких трудов, - чем же я могу накормить тебя этим утром, если прошлой ночью тебя обуял такой голод, что ты съел до крошки всю еду, какая была в доме? Но подожди немного, я возьму несколько узлов с одеждой и через час-другой, отстирав вещи в реке, заработаю немного мелких монет, чтобы купить тебе еды.

Видя свою мать в таком состоянии, Аладдин тут же захотел порадовать ее. Если его матушка не сумела приберечь немного еды, можете вы спросить, почему же он должен был чувствовать себя виноватым? Скажем так, это обычное дело между матерями и сыновьями, и покончим с этим.