Плохой нянька

― Ты думаешь, нам стоит поставить следующую партию чудовищных шоколадных печенек? ― спрашиваю я, роясь в шкафу в поисках каких-нибудь пищевых красителей. Знаю, что это дерьмо, по общему мнению, вызывает у детей СДВ (Примеч. пер.: ADD (Attention-Deficit Disorder) ― синдром дефицита внимания с гиперактивностью) или как-то так. Но я съел кучу этой хрени, и я в полном порядке, как видите.

Хватаю упаковку и капаю несколько капель синего и красного в тесто, пока дети пристально наблюдают за мной с выражением благоговения на лицах. Серьезно, они такие наивные. Это их лучшая черта.

— Это кровь демонов, ― говорю я, и Кинзи кривится.

— Это неправда. Я видела эпизод «Мурашек» (Примеч. пер.: «Мурашки» (англ. Goosebumps) — канадский телесериал. Экранизация произведений Роберта Лоуренса Стайна), и она была зеленой.

Я замираю и наклоняюсь, уперев руки в бока, пока смотрю Кинзи прямо в лицо.

— Существуют разные породы демонов, как у собак. — Я выпрямляюсь и указываю на кучку мерзких крыс, сидящих у моих ног и выпрашивающих кусочек печенья. ― Видишь. Собака Брук гадкая и лысая, а твоя ― гадкая и волосатая, ― делаю паузу. ― Ну, за исключением самой старой. Он просто фе-е-е, еще и лысый наполовину. Но, в любом случае, у демонов разного вида, кровь отличается по цвету. Спроси кого хочешь.

Я показываю ей язык и беру ложку, чтобы перемешать тесто.

— Моя очередь! — говорит Грейс, борясь с близнецами за место, чтобы вцепиться в мою ногу. — Я хочу сделать это!

Я кладу ложку, поднимаю ее и кружу, пока она кричит от смеха.

— Тогда действуй, цыпленок, — говорю я, располагая ее на стойке и позволяя ей помешать тесто ложкой. — А дядюшка Зэй пока включит какую-нибудь музыку.

— Что-нибудь похожее на то, что мы слушали по дороге из школы? — Белла притопывает ногой и застенчиво смотрит на меня из-под водопада темных волос. О-о-о. Она, черт возьми, гораздо милее, чем моя собственная племянница. Почему та, что имеет со мной кровную связь, такая паршивка? — Потому что мне нравятся клевые песни.

Задумываюсь на долю секунды, а потом щелкаю пальцами.

— Тогда тебе понравится «Сиди спокойно, выгляди красиво» в исполнении Daya (Примеч. пер.: Daya (настоящее имя Grace Martine Tandon) — американская поп-певица, автор-исполнитель). — Включаю песню на своем iPod’е и прибавляю громкости в динамиках. — На самом деле, мораль этой песни не в том, чтобы сидеть спокойно и выглядеть красиво, просто к сведению.

Белла и Кинзи обе смотрят на меня круглыми глазами. Почти возможно забыть, что они — дьяволицы, посланные специально из ада, чтобы мучить меня. Почти.

Слышу грохот позади себя, а повернувшись, вижу, что миска с тестом для печенья на полу, стекло разбито вдребезги на мелкие кусочки, а собаки жрут фиолетовую жижу с белого линолеума.

Блядь.

Помните, что я говорил о том, чтобы забыть? Так вот, вы должны забыть, что я вообще такое сказал.

Ненавижу детей. Ага. Ненавижу их.

* * *

Несколько часов спустя я просыпаюсь, как от толчка. Сэди лежит у меня на груди. А я зеваю и потягиваюсь в сидячем положении, прижимая малышку к себе. Потом делаю глубокий вдох и наблюдаю, как Брук проскальзывает внутрь дома.

Она закрывает за собой дверь, пока я встаю на ноги и на цыпочках иду, чтобы уложить малышку в кроватку.

Блядь. Охренеть.

Я хотел дождаться Брук в постели, весь такой обнаженный, потный и возбужденный. А вместо этого — волосы на моей голове слиплись из-за фиолетового теста для печенья, а по шее размазаны детские слюни. Я укладываю Сэди в кроватку как можно аккуратней, молясь Божеству Любви и Секса, чтобы она продолжила и дальше спать.

Дин-дон, дин-дон. Кто-нибудь, услышьте меня.

Бросаю взгляд через затененную гостиную туда, где Брук стоит в своем тренчкоте, наблюдая за мной. Ее глаза скрыты в темноте. Из-за чего невозможно понять, о чем она думает.

Обхожу кроватку и останавливаюсь меньше, чем в тридцати сантиметрах от Брук. Она на мгновение опирается на перила, глаза все также находятся в тени, поэтому по ним ничего невозможно прочитать. Она выстукивает легкий ритм пальцами, пока я жду. Мое тело уже напряжено от ожидания. А мой член отказывается забывать, какой тугой и горячей была ее киска, как ее тело извивалось подо мной от наслаждения.

Делаю шаг к ней и нежно кладу руку на плечо Брук, как делал до этого, и разворачиваю ее лицом к себе. Когда она не сопротивляется и не протестует, я тянусь и начинаю расстегивать пуговицы ее тренча. Снова ни слова возражений, но не думайте, что я не услышал ее судорожный вздох. Ее пульс учащается, и когда развожу полы пальто и сбрасываю его с плеч, я вижу как вздымается ее грудь от частого дыхания.