Плохой, жестокий, самый лучший

И вдруг произошло немыслимое. Он, взглянув на Риту лишь мельком, даже не подав виду, что узнал её, вдруг наклонился к Насте, обнял и поцеловал в губы. Не чмокнул по-приятельски, а именно поцеловал! Медленно, долго, страстно.

Рита остановилась, ни рук ни ног не чуя, словно её парализовало. И такая боль пронзила, словно сердце у неё вырвали и в груди разверзлась огромная кровоточащая рана.

«Уходи отсюда, идиотка, дура безмозглая! Убирайся прочь! Не позорься! Уходи же!»

Но тело оцепенело и не слушалось. Даже взгляда не могла отвести. Лишь когда он наконец оторвался от Насти под всеобщее улюлюканье, не выпуская её из объятий, и откинулся на спинку дивана, такой довольный, опьянённый, почти счастливый, Рита почувствовала, как снова начала дышать. Как по телу побежала кровь, заливая жаром лицо.

– А эта что здесь делает? Она что, так и будет стоять и пялиться? – спросила Настя.

Явлегин наклонился и шепнул ей что-то на ухо, она прыснула. Настины слова и смех подействовали на Риту отрезвляюще. Она тихо развернулась и пошла прочь. Не было ни всхлипа, ни слезинки, ни трепета ресниц. Оказывается, даже у душевной боли есть предел. Вот и сейчас эта боль достигла пика. Теперь или умереть, или, собрав все силы, постараться отринуть её. Потому жить с ней невозможно.

Уже дома, ночью, Рита, как мантру, твердила сама себе: «Всё кончено. Надо забыть. Надо жить дальше. Я справлюсь. Я должна справиться».

Глава 14

Саня не понимал, зачем, после всего, Загорецкая звонила ему. Ещё и домой приходила, хорошо хоть только мать застала, а то он мог и не сдержаться… Ещё просила, чтобы позвонил ей! Сумасшедшая она, что ли?

Разговаривать с ней он не хотел. Не просто не хотел – не мог слышать её голоса. Не переносил упоминания её имени.

Никому, даже Серёге Семакину, Саня не рассказал о том, что она с ним сделала. Тот, конечно, не стал бы нравоучительно припоминать: «Я же говорил». Серёга, слава богу, не такой. Но рассказывать об этом спокойно Саня пока не мог. Обмолвился лишь, что прекратил с ней всяческое общение.

До сих пор от одной мысли о ней всё внутри болезненно сжималось.

К счастью, вскоре Михалыч собрался по делам во Владивосток. Саня загорелся ехать с ним. Старик сначала отнекивался, потом поразмыслил, что вдвоём и ехать веселее, и с делом быстрее справятся, и взял его с собой.

Вернулся Саня уже в зиму, хоть на календаре и значился ноябрь. И надо же такому случиться: на следующий же день, как приехал, столкнулся с ней нос к носу. Увидел её на улице и даже вздрогнул от неожиданности.

В первый момент в груди всё всколыхнулось, опалило жаром, но затем каждую клеточку сковала леденящая боль. Пусть не такая острая и раздирающая, как в первое время, но идущая из глубины – даже дышать стало тяжко. Как назло и свернуть было некуда. Он думал проскочить мимо, надеясь, что она не заметит его. Хоть бы не заметила! Боялся, что не сможет скрыть эту боль, что дрогнет голос, как уже дрогнуло сердце от одного лишь взгляда в её сторону. Но Рита его увидела. Даже посмела окликнуть. Точно сумасшедшая!

«Ты ничего не слышал. Иди дальше!» – приказал он себе, но невольно остановился. Спиной чувствовал её взгляд, её приближение, отчего сердце чуть не выпрыгивало. Глубокий вдох, ещё один, и лицо – словно непроницаемая маска.

А увидел её, вот так, вблизи, – и такая горечь захлестнула! Вылить бы на эту дрянь всё, что в душе кипело. Да толку? Стоит ли метать бисер? Всё равно такие как она ничего не понимают. Если после своей гнусной выходки у неё хватает наглости обращаться к нему. Мотив очевиден – хотела удостовериться, что он никому не выдаст её идиотскую тайну. Ну, может, заодно думала извиниться за доставленное неудобство. Или нет, как там они выразились? Недоразумение! Только Сане её фальшивые извинения даром не сдались.

А зачем она пришла в кафе? Разве тогда, на улице, он не ясно дал понять, что никому трепать о ней не собирается? Вроде вполне доходчиво донёс и то, что видеть её больше не желает. Так зачем она явилась? Душу бередить? Не получится!

Увидев Риту в кафе, Саня в первый миг опешил настолько, что чуть не поперхнулся. Быстро отвёл глаза, но внутри снова всё мучительно заныло. А она, постояв немного, направилась прямиком к нему. Настя шепнула:

– Твоя цаца пришла, поздравить, наверное.

Какого же чёрта она сюда припёрлась? И каким он сейчас будет выглядеть идиотом!

«Нет уж, Загорецкая, что бы ты там опять ни задумала, ничего у тебя больше не выйдет».

Саня повернулся к Насте и впился в её губы поцелуем. Пусть эта дрянь видит, что он плевать на неё хотел! Даже мысли не возникло, устроит ли Настю такая роль. Впрочем, Настя на поцелуй отозвалась, да и потом выглядела вполне довольной. А Загорецкая всё стояла как столб, сводя его с ума одним своим присутствием. Саня чувствовал себя как в тумане, хотелось бы, чтобы это было от поцелуя, но понимал: не в том дело, совсем не в том.