«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

Заря Востока (Тифлис). 1925. 17 января

Чудится — с тех пор несколько раз умирал, несколько раз рождался снова и как будто бы прошло много и много веков, полных страданий и горечи. Шли длинные годы за годами. Конца не было видно. Нам, находящимся в чужой стране, лишенным ласки родины, не оставалось ничего больше, как жить одной надеждой.

Тяжела жизнь эмигранта… Десятки лет бродили в нужде, в голоде и холоде, в тяжелых душевных переживаниях. Длинный ряд бессонных ночей.

Ночь темна и бесконечна… И ждешь, ждешь зари… и веришь и надеешься… и вот она!

В тот день я встал в обычный час. Направился в университетскую библиотеку.

Был солнечный день.

И вдруг слышу:

— Не знаешь?.. Не знаешь?.. Не знает, вот не знает!..

— В чем дело? Что я должен знать?

Я побежал к площади, где обыкновенно продавались газеты. Маленькое расстояние до газетчика показалось мне тогда длинным, бесконечным.

— Покупайте газету!.. Революция в России!.. Революция!.. Революция!..

Газета дрожит в руках.

И вдруг все прошлое кануло куда‑то в пропасть. Оглянулся на улицу, и эти давно знакомые здания и витрины показались виденными во сне, а не наяву. Все окуталось в темную, серую вуаль. Я мигом перелетел в родную страну…

Удар по плечу отрезвил меня. Оглянулся.

Вижу, товарищ с улыбающимся лицом.

— Едем, едем, значит! Ведь на днях говорил тебе, а ты не верил… Знаешь, вечером назначен митинг в Народном доме… Придешь, конечно…

Еще встречаем группу товарищей. Все улыбаются, все говорят только о поездке.

Но этому общему ликованию мешает одно:

— Каким путем поехать?..

Проходили дни. Союзники категорически отказались пропускать эмигрантов в Россию. Возможность поездки каким‑нибудь другим путем была исключена. Мы начали нервничать.

Беспомощные, растерянные, примирившиеся с положением, вдруг слышим голос:

— Есть дорога! Я укажу вам, как нужно ехать в революционную Россию… Идите за мной, я приведу вас в Россию и покажу вам революцию…

Это был голос Ленина.

Этот клич в эмиграции произвел большой переполох. Почти все «социалистические направления» были возмущены дерзостью этого предложения.

Как?! Мыслимо ли ехать через Германию, через территорию государства, с которым ведет войну Россия?.. А что скажут соотечественники?.. Разве это не будет предательством? Что мы можем на это ответить? Наконец, впустит ли Временное правительство… Нет, это недопустимо. Такой путь нам не нужен!

Желающих поехать с Лениным оказалось только 32 человека.

Но рожденный для революции, сам воплощение революции, разве мог он бездействовать, молчать тогда, когда в родной стране уже был зажжен костер революции. И как же мог он не перешагнуть через все препятствия, чтобы самому подложить дрова под этот костер.

И разве не потому он с таким устремлением рвался в Россию?.. Тогда Ленин жил в Берне. Там и должны были мы собраться для поездки.

Был назначен день сбора.

Из Женевы выехали пять или шесть человек, в том числе Миха Цхакая и писавший эти строки.

Прощался с товарищами, с окрестностями Женевы, с университетом, с улицами.

Десяток лет эмигрантства опускались в могилу. Открывался новый горизонт, новое устремление.

На станции провожать нас собралось много товарищей. Кто‑то передал красный платок; прикрепили к палочке и вывесили в окно.

— En voiture — послышался голос кондуктора.

Двери вагона заперлись, и поезд тронулся…

Было 10 часов вечера, когда мы приехали в Берн.

Остановились в гостинице, Миха Цхакая и я поместились в одном номере. Служащий гостиницы принес бумаги, в которые мы должны занести свое имя, отчество, фамилию, профессию, куда едем и т. д.

Я начал писать.

Привыкший к конспиративной работе, Миха спрашивает:

— Что ты, настоящую фамилию пишешь?

— А то как же? — удивленно спрашиваю.

— Ну хорошо, пиши, пиши: журналист такой‑то. Только не пиши, что в Россию едем. Не надо.

— Ну хорошо, пусть так…

Заполняю бумаги и отдаю служащему.

— Вообще нет необходимости, чтобы знали, кто мы, куда едем, зачем едем… — говорит Миха.

Не спалось, нервничали, курили…

Утром, когда встали, узнали, что в 12 часов должны были собраться на станции железной дороги.

Когда в назначенное время пришли на станцию, большинство товарищей уже были в сборе.

Мы подошли к одной группе,, которая стояла около своих вещей. В этой группе находилась супруга Ленина — Крупская.

Ленина не было видно. Товарищи суетились, подбегая к багажной и билетной кассам.

Вскоре показался Ленин.

Мне и прежде часто приходилось встречаться с Лениным на партийных собраниях в большевистском кружке, только такого неспокойного лица, как в этот день, никогда не замечал у него. Со всеми поздоровался; вспоминал, с кем, когда и где встречался. С особенной улыбкой и лаской поздоровался с Миха Цхакая.

Прибыл наш поезд. Все взялись за свои вещи и направились к вагону. Провожающих и здесь было много.

Приехавшие из Женевы смешались с бернцами, знакомились; из окон смотрели на Юрские горы и посылали им последний привет.