«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

Шаг, предпринимаемый Лениным, был весьма рискованным. С одной стороны, переезд через Германию давал эсерам и меньшевикам пищу для всевозможной клеветы и провокаций против вождя рабочего класса, а с другой стороны, не было твердой уверенности в том, что германское правительство не задержит всех нас на своей территории. Но Ленину стоило принять однажды то или иное решение, и он уже без колебаний и промедления приступал к его выполнению. Такова была одна из основных черт ленинского характера. Рожденный для революции, он был ее великим мастером и руководителем, пророчески предвидевшим все ее пути и извилины.

Из Женевы в Берн, где был назначен сборный пункт, выезжало всего шесть человек, в том числе два грузина — Миха Цхакая и я. Решено было собраться в путь в течение одного дня. Купив дорожную корзину, я тотчас же приступил к отбору самого необходимого: книг, рукописей, писем, фотографии. После победы пролетарской революции в России я вернусь в Женеву уже как гражданин свободной республики и заберу у своей хозяйки все остальное.

Прошло долгих десять лет моего пребывания в эмиграции, а мне сейчас кажется, будто я только вчера перешел со своим скудным багажом границу, чтобы затем найти приют в маленькой Швейцарии. Я укладываю вещи, и меня охватывает волнение; в мыслях, как телеграфные столбы перед окном вагона, проносятся прошедшие годы…

Все готово к отъезду, и автомобиль уже мчит меня на вокзал. Я покидаю «Плен–Пале» место сборища эмигрантов, университет, «Бостон», Женевское озеро, остров Жан–Жак–Руссо. Много печальных, горьких дней провел я в этих местах, но мне все же жаль с ними расставаться. Быстро мчится машина, оставляя позади знакомые улицы.

На вокзале уже собрались отъезжающие.

— Еле нашел Миха, — говорит мне одни из них, — чуть было он не остался в Женеве.

— Разве он не знал, что мы едем сегодня?

— Конечно, знал.

— Что же с ним приключилось?

Оказывается, вот что: когда товарищи, как было условлено, зашли за ним, его не оказалось дома. До отхода поезда оставалось очень мало времени, а вещи Миха еще не были уложены. Два товарища отправились на поиски Цхакая, а двое других принялись укладывать вещи в чемодан. Наконец Миха явился как ни в чем не бывало. Он, видите ли, сдавал книги библиотеке Куклина. Неужели нельзя было это поручить кому‑нибудь из остающихся? «А вдруг не сдадут вовремя? — заметил в ответ на это Миха. — Оскандалюсь!»

Оглядев внимательно комнату, Цхакая увидел в углу старые калоши и заставил открыть чемодан… не ограничившись этим, он заглядывал во все углы. Так бы чего не оставить! Товарищам с трудом удалось вывести его из комнаты и усадить в автомобиль. По дороге Миха никак не мог прийти в себя. Ему не верилось, что он уезжает. Не сон ли это?

На перроне было многолюдно и шумно. Мы садились в вагон. Провожающие обступили все окна, прощаясь с каждым из нас.

Кондуктор выкрикнул: «Еn voitiire», и поезд тронулся.

Кто‑то из провожающих достал из кармана красный шелковый платок и, взмахнув им, передал нам. Мы прикрепили платок над окном, и он развевался, как флаг. Провожавшие кричали нам вслед: «Ура!»,

«Vіvе la revolution!». «Да здравствует революция!» Выкрики доносились до нас до тех пор, пока вокзал не исчез из виду.

Я глядел из окна вагона на многоэтажные здания Женевы. С головокружительной быстротой мы оставляли их позади себя. Вдали виднелось Женевское озеро, за ним английский парк, а совсем далеко у самого горизонта, возвышался Монблан.

— Да садись же! Не надоело тебе столько смотреть? — говорит мне Миха Цхакая. — Сегодня мы увидим Ильича!

— Какое это счастье! — произнес кто‑то — мы будем вместе с ним путешествовать в течение многих дней.

Никто, кроме Ленина, не осмелился бы предпринять такое путешествие, — оказал Миха — Позор тем революционерам, — добавил он сердито — которые не отважились ехать с нами. Впоследствии они пожалеют, но будет поздно. Я уверен, что все у нас закончится благополучно.

Вот именно, может быть, Через неделю мы будем шагать по улицам Тифлиса.

Было около десяти часов вечера, когда мы прибыли в Берн. Нас встретили и поместили в гостинице. Ленина по приезде в Берн мы не видели. Он в это время проводил совещание с местными партийными товарищами по поводу предстоящего отъезда.

Мы с Миха устроились в одном номере. Когда ложились спать, постучал метрдотель. Он принес с собой журнал, в который мы должны были занести сведения о себе.

— Что ты делаешь? Почему пишешь свою настоящую фамилию?! — ужаснулся привыкший к конспирации Миха Цхакая.

— А как же иначе! Ведь мы теперь граждане свободной страны…

— Допустим, что так, — колеблясь согласился Миха. — Пиши, что я журналист. Только не указывай, что мы едем в Россию. Нет надобности всем знать, куда мы едем.

Метрдотель давно уже ушел, а мы никак не можем заснуть. Нервничаем. Беспрестанно курим.

Утром нам сообщили, что к двенадцати часам дня мы должны быть на вокзале, где увидим Ленина. Несколько часов, оставшихся в нашем распоряжении, мы посвятили осмотру города.