«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

К двенадцати часам мы с Михай были на вокзале. В углу высокого, крытого стеклом зала стояла группа отъезжающих эмигрантов. Ленина среди них не было.

— А где Ильич? — спросил я Цхакая, не скрывая беспокойства.

— Вот товарищ Крупская, — ответил он, — ей, наверное, известно…

Выяснилось, что Ленина на вокзале нет. В ожидании его бернские товарищи хлопотали о приобретении билетов и сдавали багаж.

— Ильич сегодня утром получил телеграмму из Женевы, подписанную пятью товарищами. Они решили ехать с нами и просят подождать их два дня, — сказала Надежда Константиновна, обращаясь к Миха.

— Вот оно что! Интересно, что сказал на это Ильич?

— Он сказал: «Теперь многие образумятся и захотят ехать. Но ждать их уже нельзя. Опоздаем!»

— Значит, мы никого не ждем?

— Конечно нет! — ответила Крупская. — А вот и Ильич!

Ленин направлялся к нам быстрыми шагами, возбужденный.

— Как дела? Билеты взяты? — спросил он, еще издали.

Владимир Ильич был взволнован. Глаза его выражали беспокойство. Видимо, какая‑то назойливая мысль не давала ему покоя. Поздоровавшись с каждым в отдельности, он обратился к Цхакая:

— Что случилось с остальными женевцами? Почему задержались?

— Не решились, Владимир Ильич, своевременно выехать, испугались! — ответил Миха.

— А теперь вот просят подождать их, но я не могу…

К вокзалу подошел поезд, и Ленин, встрепенувшись, воскликнул:

— Чего мы ждем?! Пора в вагон!

Мы последовали за ним к выходу на перрон.

В вагоне женевцы знакомились с товарищами из Берна, беседовали о предстоящем путешествии и посылали последнее прости проносящимся за окном швейцарским горам.

В Цюрихе у нас была пересадка. До отхода поезда оставалось три часа, и я пошел бродить по знакомым улицам города. Здесь впервые я увидел Ленина, с каждым уголком у меня были связаны воспоминания. В Цюрихе к нам присоединилось несколько товарищей, которые предупредили нас, что местные эмигранты озлоблены против Ленина и, возможно готовят обструкцию. И действительно, через некоторое время мы заметили, как в человеческий водоворот на вокзале влилась мутная струя хмурых людей. Они все время глядели на окна вагона и наконец, увидев нас приблизились и стали размахивать кулаками.

— Куда едете? Какой дорогой? Стыд и позор вам! — орали неистово и свистели они.

Владимир Ильич предложил нам отойти от окон и спустить шторы. Он успокаивал нас и советовал не обращать никакого внимания. Но эти люди продолжали вопить и свистеть, а один даже ударил палкой в стенку нашего вагона.

Кондуктор крикнул: ertig!“, и поезд тронулся.

Толпа разъяренных людей бросилась вслед за вагонами, посылая нам вдогонку брань и проклятия. В ответ им мы вывесили в окне шелковый платок — наш красный флаг.

— Глупцы! — сказал Ленин, когда мы отъехали от станции и криков уже не было слышно. — Скоро они убедятся в правильности нашего шага и последуют за нами.

Так оно и было впоследствии. Спустя два месяца несколько сот эмигрантов, в том числе и из Цюриха, тем же путем вернулись в Россию.

Поезд подошел к границе. Не успел он остановиться, как в наш вагон ворвались швейцарские таможенники. Они были враждебно настроены и остервенело рылись в наших вещах, споря из‑за каждой мелочи. Эти, явно инспирированные нашими врагами чиновники дошли до того, что отобрали у нас многие запасенные на дорогу продукты питания. Мы ждали на немецкой стороне еще более грубого обращения и готовились к соответствующему протесту, однако все обошлось благополучно. Выйдя из вагона, мы увидели выстроившихся в ряд железнодорожников с военной выправкой. Они препроводили нас в специально отведенное помещение. Не успели мы оглядеться, как нам подали мягкий вагон, который тут же был прицеплен к поезду.

Вечерело. Сумерки постепенно сгущались. Все предметы вокруг окутывались черной вуалью. В сердца наши вселилась тоска ожидания. Я заглянул в купе Владимира Ильича. Он сидел нахмуренный. Склонив голову, о чем‑то сосредоточенно думал.

На рассвете мы были в Берлине. Наш вагон отцепили. Мы провели в нем безвыходно, в ожидании отправки дальше, целый день. В одном из купе два немца совещались с прибывшим вместе с нами из Швейцарии секретарем социал–демократической партии Платтеном. Доступ в это купе был закрыт. Узнав о нашем прибытии, на вокзал явилось несколько берлинских социал–демократов, желавших встретиться с Лениным. Ленин отказал им в приеме, предупредив нас, чтобы мы не общались ни с кем из посторонних. Тогда меня удивили эти предосторожности, но впоследствии я оценил предусмотрительность Владимира Ильича. Ведь стоило ему только заговорить даже с социал–демократами, как наши противники раструбили бы на весь мир о каких‑то переговорах Ленина во время переезда через Германию.

В тот же день мы пересели с поезда на пароход. Оставив Германию позади, мы почувствовали себя так, словно прошли через длинный темный тоннель. После тесных купе, где ты сидишь как заключенный в клетке, широкая палуба большого парохода показалась нам настоящим привольем. Мы облегченно вздохнули. Перед нами расстилалась безбрежная морская гладь Балтики. Глаза моих спутников светились радостью,