Плоть и кровь

— Хорошо. Спасибо, Рене. Как всегда, огромное спасибо.

Маккаферри остановился у двери.

— «Всегда» бывают разные.

На глазах Даггера выступили слезы.

Когда дверь закрылась, я сказал:

— Извините, что добавил вам лишних проблем.

Мы оба знали, что я имел в виду. Жизнь уготовила ему двойную порцию горя. Ожидание грядущей потери, да еще тоска по сестре, которую Бен так и не узнал толком.

Едва встретил и сразу же потерял.

Даггер повернул голову набок, отчаянно борясь со слезами.

— Я понимаю, дорога в ад вымощена благими намерениями. Но видимо, я отношусь к людям, которые еще принимают в расчет намерения. Что бы вы ни делали, вы поступали таким образом потому, что вам была небезразлична судьба Лорен… У меня в горле пересохло, вы не дадите мне воды?

Я налил газировки в пластиковый стаканчик и поднес его к губам Даггера. Он выпил.

— Спасибо. Как долго вы ее лечили? Расскажите мне, расскажите все, что можете.

Он свою историю уже поведал, так что оставалось только отплатить тем же. Я начал рассказывать, говоря словно на автомате, пока другое полушарие моего мозга вспоминало.

Волнение, появившееся в его глазах, когда Майло упомянул Лорен… То был не страх, а боль. Боль несчастного человека, вновь оказавшегося одиноким.

— Мы с Лорен решили сделать все правильно, а не просто огорошить семью этой новостью. Нужно было подумать об Аните — болезнь отца она восприняла тяжелее, чем я предполагал. Она всегда тяжело переносила перемены. И отец тоже. Меня беспокоило, как новость отразится на его состоянии. Лорен согласилась со мной. Она хотела, чтобы все прошло либо хорошо, либо никак. Она сказала, что отец знал о ее существовании. Несколько лет назад, когда мать Лорен написала ему, он звонил, хотел ее увидеть, однако мать не разрешила. Сказала, что у Лорен эмоциональные проблемы и она не готова к встрече. Отец пытался увидеться с ней еще несколько раз, а потом отступил. Это было так на него похоже — сделать предложение, а потом не давить. Я не знаю, может, это недостаток характера — своего рода эмоциональная лень. В детстве я иногда чувствовал, что отец ведет себя несколько отрешенно, будто его не волнует происходящее вокруг. С другой стороны, хорошо, хоть не давил на нас с Анитой… В случае с Лорен… Может, если бы он настоял тогда… Разве тут угадаешь? К тому времени, когда Лорен набралась храбрости встретиться со мной и рассказать, кто она, отец уже был слабым и больным. Я волновался, что у него будет шок. Может, я… А, какая теперь разница… С самого начала мы с Лорен так хорошо ладили, словно всю жизнь друг друга знали. И еще одно, хотя это и прозвучит по-детски: мы очень веселились… Мы называли это нашим маленьким экспериментом — поиск пути интеграции Лорен в семью.

— Телефонная будка тоже являлась частью эксперимента?

Он кивнул, сморщился. Пошевелил ногой, и у него перехватило дыхание от боли.

— Наконец мы набрались смелости привести Лорен в дом отца. Она должна была позвонить мне с Пойнт-Дьюма, и, если бы все было нормально — относительно тихо в доме, — я бы ее забрал. Я говорил всем, что она моя подруга. По-детски, знаю, но мы оба любили игру в шпионов. Мне так хотелось узнать мою маленькую сестру лучше.

При этих словах Даггер не выдержал и заплакал. Я отвернулся, чувствуя себя очень навязчивым. Тогда он заговорил вновь:

— Не беспокойтесь. Я так напичкан лекарствами, что не стесняюсь показывать свои чувства. Лорен очень много для меня значила. Черт, она заслужила, чтобы ее оплакивали. Это меня и тревожит. В мире больше не осталось человека, который бы мог ее оплакать. Когда появились вы со Стерджисом и сказали, что с ней произошло, — для меня словно весь мир взорвался. Я не очень неподготовленный человек, однако в тот момент я мог… просто сойти с ума. Но этого не произошло. Я должен был контролировать себя, так как рисковал слишком многим. Мы с Лорен строили планы, смеялись над общими чертами. Если же она находила что-то, в чем наши взгляды не совпадали, Лорен смеялась и говорила: «Вот тебе и хромосомы». Кроме того, никто не знал о нашем родстве, это была наша тайна: ни Анита, ни женщины в офисе, никто. По крайней мере я так думал… Потом я начал замечать некоторые странные вещи. Взгляды, которыми обменивались Кент и Шерил. Когда я спросил об этом Лорен, часто гулявшую с Шерил, она только ответила, что Шерил милая девушка, хоть и не очень смышленая. Я никогда не любил Кента, но даже представить себе не мог… Да разве можно представить подобные вещи? Бедная Анита. На вид она сильная, только это всего лишь игра. Она всю жизнь была хрупкой, у нее синдром повышенной раздражимости кишечника, астма, мигрени — большую часть детства Анита провела в кабинетах врачей… Кент был вульгарным, подлым… И все же разве я мог догадаться? Я постоянно спрашиваю себя: мог ли я догадаться?

Он попросил еще газировки, выпил, снова опустился на подушки, закрыл глаза.

Добрый, мягкий человек. Привозит игрушки в церковь без всяких скрытых причин. Отдает пятнадцать процентов дохода своего трастового фонда на благотворительные цели.