Плоть и кровь

Гарри включил двигатель, и они уехали. Зои показалось, что она видела, как Вилл спрятал в ладонях лицо. И как Гарри погладил его по голове. Она стояла с сестрой на дороге.

— Ну и ну, — сказала Сьюзен.

И больше ничего. Они стояли на дороге, в темноте, пока не исчезли красные ромбики хвостовых огней Гарри.

В гостиной сидел на софе, грузно обмякнув, их отец. Магда ушла наверх, спать. Отец покачал головой.

— Простите, что вынудил вас увидеть это, — сказал он. — Просто я понял, что обязан вмешаться.

— Тебе следует стыдиться себя, — сказала Сьюзен.

— Перестань, Сьюзи. Не набрасывайся на меня еще и ты.

— Что с тобой такое? — спросила Сьюзен. Она была сейчас больше обычных ее размеров. И словно светилась в тускло освещенной комнате. — Какое тебе дело до того, где спит Джамаль?

— Он мой внук. Я стараюсь делать то, что положено.

— Ах вот как, ты стараешься?

— Да. Стараюсь.

Сьюзен застонала.

— Прошу вас, — сказала Зои. — Перестаньте. Оба.

— Все нормально, Сьюзи, — сказал их отец. — Он это переживет.

Наступило молчание. А когда к Сьюзен вернулся дар речи, она сказала:

— Нет, не переживет. Людям такое не под силу.

Оставаться в гостиной и дальше Зои не могла. Не могла обрести здесь свои прежние очертания. Она чувствовала, что исчезает. Прошла через кухню, открыла заднюю дверь. Ей хотелось посидеть немного в палатке. Спрятаться там и ждать, пока она не вернется в себя. Она пошла вброд по траве, но, приблизившись к палатке, услышала, как в ней шепчутся Бен и Джамаль. Они уже были внутри.

1994

Мэри выложила на торт последнюю розу, отступила на шаг и прищурилась — холодно, но с надеждой. Да, выглядит как надо. Надпись «С днем рождения, Зои» обрамляли розы и лилии, вылепленные Мэри из сливочного крема, и листья из миндальной пасты. Все-таки мысль закончить курсы по украшению тортов была правильной. Теперь она хоть понимает, что делает. Утешение компетентности. Торт стоял на кухонной стойке, предлагая безмолвной комнате полюбоваться его лепестками и листьями, бледно-синими завитками поздравительной надписи. Глядя на него, Мэри ощущала удовлетворение столь простое, что ненадолго оно представилось ей фундаментальным состоянием человека, а все крайности утрат и опустошения — лишь отклонениями от этой нормы.

Она прошла в столовую, поправила украшавший середину стола тюльпан. Пока Мэри стояла здесь, озирая плоды своих трудов — плотно скатанные салфетки в серебряных кольцах, прямые свечи в серебряных подсвечниках, — удовлетворение все нарастало в ней, а затем сникло, обратившись в более сложную, но столь же привычную разноголосицу радостей и страхов. В этих столовых приборах и хрустале чуялась красота, особенно трогательная и пугающая потому, что она была недолговечной. Она не обретет жизни, если в самом скором времени не появятся гости, и все же гости, когда они появятся, погубят ее. Поводов для жалоб на тех, кто приедет к ней уже с минуты на минуту, у Мэри не было — ничего конкретного. Она сожалела лишь о беспорядке, об израсходованности. Девственный стол был олицетворением ревностного служения, безупречным жестом. Мэри создала совершенное празднество, гостям же предстояло лишь испортить его.

Первыми приехали Гарри и Вилл — в спортивной машине Гарри. Вилл выпрыгнул из нее, точно подросток, поднял Мэри в воздух.

— Привет, великолепная, — сказал он. У него уже начинали седеть волосы. За Биллом последовал Гарри со светло-желтым чемоданом в руке.

— Здравствуйте, Мэри, — сказал он. И поцеловал ее в щеку. Красивый мужчина с обдуманными движениями, с непростым, умным лицом, хранившим выражение спокойствия, властного и великодушного. У Мэри случались минуты, редкие, когда она все понимала. И представляла себя рядом вот с таким примерно мужчиной.

— Входите в дом, — сказала она. — А вы быстро доехали.

— Движения на дорогах вообще никакого, — объяснил ей Вилл. — Слушай, а дом-то как хорошо выглядит.

— Я стараюсь, — сказала Мэри.

Она отогнала от себя легкую панику, навязчивую потребность показать им столовую, а после вытурить их под тем предлогом, что до приезда гостей ничего там трогать нельзя. Они же и естьгости, напомнила себе Мэри.

— Я устрою вас наверху, в прежней комнате Вилла, — сказала она. — Надеюсь, Бену с Джамалем будет удобно внизу, в их спальных мешках. Людей сегодня наберется полон дом.

— Тебе ни с чем помочь не нужно? — спросил Вилл.

— Нет, спасибо. Все уже сделано. Вы, мальчики, выпить ничего не хотите?

— Я бы сварил кофе, ладно? — сказал Вилл. — Встали мы нынче рано, так что капелька кофеина нам не повредит.

— Я сейчас сделаю, — сказала Мэри.

— Расслабься. Я знаю, где у тебя что. Я когда-то жил здесь, ты не забыла?

— Прекрасно, — сказала она.

Будем считать, что все идет прекрасно. Виллу, похоже, нравились эти небольшие демонстрации его прав, власти над домом и над осуждением, которым дом встречал его в детстве. Ну и ладно. Она постарается забыть о своих привычных правилах, хотя бы на уик-энд. Она и так слишком уж долго просидела в этом доме одна.

— Хотите, я покажу вам комнату, Гарри? — спросила она.