Плоть и кровь

Мэри возилась на кухне, одиноко занимаясь приготовлением обеда, — она сама настояла на этом одиночестве, которым дорожила и на которое туманно негодовала. Она обжарила лук, поставила вариться картошку. Ее окружала давно ставшая привычной кухня. Мэри достала из холодильника пачку масла, взглянув заодно на торт, убранный ею на нижнюю полку, чтобы он не попался на глаза Зои. Прекрасный получился торт. И обед получится хороший. Она закрыла дверцу холодильника и теперь стояла, просто стояла с пачкой масла в руке. Торт покоился в холодильнике, совершенный, в темной прохладе. А Мэри обнаружила, что не может произвести следующее необходимое действие, не может прикоснуться к чему бы то ни было из находящегося в кухне. Она оглядывала эту комнату, словно та была лишь дубликатом кухни, выставленным в музее под стеклом. Смотрела на снопы пшеницы на обоях. На медные формочки и трехъярусную проволочную корзинку с грушами и зелеными яблоками. На шипящую кастрюлю с картошкой. Совершенно безупречное изображение кухни, — и все же Мэри чувствовала: если она прикоснется здесь хоть к чему-то, произойдет нечто несказанное. Она стояла посреди кухни, однако ее здесь не было. Мэри осторожно опустила масло на разделочную стойку. Снаружи на подъездной дорожке заработал, набирая обороты, двигатель автомобиля Гарри, и Джамаль крикнул: «Дайте я!»

Она поднялась в свою спальню. Нужно было переждать это. Подкраситься, а после вернуться вниз и закончить приготовление обеда. Она побродила немного по спальне, не зная, где присесть. Каждое место казалось негодным. Из окна падала на белоснежные цветы постельного покрывала тень листвы. И та же кровать стояла, рассеченная, наклоненная под тупым углом, в зеркале туалетного столика.

Мэри присела за столик. Зеркало отразило ее лицо. Она вглядывалась в себя и думала о том, что будет ощущать, если не покончит с приготовлением обеда, а останется здесь, в спальне. Отвергнет все утешения. Стоявшие перед ней на стеклянной поверхности столика флакончики духов и белая кожаная шкатулка для драгоценностей отдавали определенностью, одиночеством, неизменностью. Мэри вглядывалась и в них. И ничего больше не делала.

Она не смогла бы сказать, сколько времени прошло, прежде чем кто-то стукнул в дверь спальни. Уходи, подумала Мэри. И стала ждать. Снова стук — и голос Кассандры:

— Мэри? Вы здесь?

Мэри не ответила. Не шелохнулась.

Кассандра постучалась опять:

— Милочка, я войду, ладно?

Нет, подумала Мэри. Кассандра открыла дверь.

— С вами все в порядке? — спросила она. — Простите за назойливость.

Мэри кивнула.

— Все хорошо, — сказала она.

— Я зашла на кухню, воды попить захотелось, — сказала Кассандра, — увидела почти выкипевшую кастрюлю с картошкой. И подумала: Мэри Стассос не та женщина, которая способна забыть о картошке, если с ней не случилось что-то по-настоящему серьезное. Ну и отправилась искать вас.

— Со мной ничего не случилось, — сказала Мэри. — Спасибо.

Она надеялась, что Кассандра промурлычет нечто вежливое и закроет дверь.

Но Кассандра вошла в спальню и присела на край кровати.

— Хреново, да? — спросила она.

Мэри не ответила. Она повернулась к зеркалу и увидела в нем себя и Кассандру. Кассандра уже почти облысела. Волос, как и тела, у нее оставалось все меньше, зато глаза, казалось, увеличивались. Мэри увидела, как они тонут в глазницах черепа, как Кассандра разговаривает с ней изнутри этого черепа.

Кассандра вздохнула, со снисходительным любопытством туристки огляделась по сторонам.

— Приятная спальня, — сказала она.

— Спасибо, — отозвалась Мэри.

— Я когда-то мечтала о доме вроде вашего.

— Прошу вас, не надо подшучивать надо мной, — сказала Мэри. — Только не сейчас.

— Я не подшучиваю. Серьезна, как никогда. Мальчишкой я строила фантазии о том, как женюсь и обзаведусь домом с такой же большой, как эта, спальней. Фантазии были не очень практичные, да ведь кому они нужны — практичные-то?

— Мне следовало продать этот дом. Он слишком велик для меня. Я в нем как горошина в погремушке.

— Мм.

— Понимаете, — сказала ей Мэри, — все очень просто. Я не могу.

— Чего?

— Ничего, — ответила Мэри. — Мне кажется, я не смогу выдержать этот праздник.

— Разумеется сможете. Симпатичный скромный праздничек. Что может быть проще?

— Я в него столько сил вложила, — сказала Мэри. — Не хочется все испортить.

— Быстрый маленький нервный срыв ничего испортить не может. У меня они то и дело случаются.

— Мне казалось… казалось, что мы сумеем… не знаю. До того, как все приехали, я просто была здесь, сама по себе, и все выглядело таким совершенным.

— Мне такие штуки более чем знакомы, — сказала Кассандра.

— Возможно, будет лучше, если я немного посижу здесь одна.

Кассандра заговорила: