Сидящий на полу огромного пустого ледяного зала Кай похож на пирамидку с треугольным основанием, он уставился немигающим взглядом на разбросанные буквы, он сложил уже, кажется, миллионы слов, но заветное собрать не может.
…ВЕЧНОСТЬ… Без нее никак – потерявший надежду на жизнь после жизни называет это место «ничто», уходит в «никуда»… А этого места нет! Овцы не блеют
…Но есть отсутствие жизни.
Кай знает об этом. Кай так никогда и не соберет слово «ВЕЧНОСТЬ». Кай будет собирать его
…ВЕЧНОСТЬ…
ВЕЧНОСТЬ желанна. ВЕЧНОСТЬ страшна.
Герда появляется в огромном пустом хрустально-ледяном зале. Там – Кай; Кай сидит по-турецки, уперев локти в колени, руками поддерживая голову за подбородок. Он похож на пирамидку. Герда говорит, обращаясь к хрустально-ледяной пирамидке: «Кай, я устала, я хочу на
Любое слово – информация. Но…
…нет жизни за пределами жизни. Тело разорвано на части. Тело горит, плавится, сохнет, превращается в пемзу, в шлак. Нет.
– Кай, я хочу на море.
. . . . . . . . .
Здесь и далее курсивом – из статьи «Информационное управление клеточными процессами» Калашникова Ю.Я.
Семен Доркин «Уголь»
Комната – студенческая: дымная, вялая. Наполнив водный пистолет, забегаю в комнату с криком: «На колени, киски, ща рок-н-ролл разольется чертовой радугой по этому курятнику!» – все спят.
Увидел Бориса.
Борис – мой щуплый сосед. Скрипачка, что лежит сейчас подле него, – его девушка Ксения. Бросил Борис Ксению, та побрилась налысо – Борис вернулся.
Первое знакомство с Борисом: я был в коридоре и через неплотно закрытую дверь в ванную увидел его длинный темноватый член, огромный член, нагло взбалтывающий воду, волосатые ноги, неподвижные волосатые ноги – такое знакомство, да.
Борис заимел два высших образования, первый из факультетов – химический… Родители на нефтеперерабатывающем заводе. Но Борис далек от родительского завода – в съемной двушке, в районе около Национальной библиотеки, в Минске. За квартиру он не платит – кантуется у соседки с дредами вместо волос, хозяйствует в ее комнате, когда та уматывает на историческую родину – в Лисью Бухту. Гаже этой Бухты знать места не знаю, не был там никогда – и сохрани Джисус.
«Доброе утро, большой хер», – подумал я и пошел на кухню, заболтать по душам с соседкой, которая, собственно, и была владелицей квартиры. Комнату сдавала, чтоб было на пивко.