Пловец

Георг затаил дыхание. Он знал, что запер дверь и забрал рацию, чтобы Кирстен не смогла связаться со своими подельниками. Шум стих. А вдруг он ее убил? Нет, он не мог ее убить. Она только что дергала дверную ручку. Значит, она жива. Но тишина все равно пугала. Что, если она там на полу истекает кровью?

Георг не знал, сколько просидел на холодном полу. Его привел в чувство стук собственных зубов. Они стучали от холода. Георг с трудом поднялся на ноги, стянул кофту через голову. Она была вся в крови. Георг снял штаны и трусы. Голый он посмотрел на свое отражение в зеркале. Кошмар. Трясясь от холода, Георг встал в душ в углу и открыл горячую воду. Он стоял под струей воды и плакал.

Через пару минут Георг вышел из душа с мыслью, что нельзя терять время. Ноги у него уже не тряслись. В кармане штанов он нашел пластырь и снова заклеил бровь. Оторвал еще кусочек и заклеил раненое ухо. Он стал похож на плохо замотанную мумию.

Голый, он, дрожа от холода, поднялся в одну из спален, которые забрали себе люди Рейпера. Порывшись в шкафах и ящиках, он нашел кое-какую одежду. Джинсы, футболки, джемперы. Не его размера, но чистые. Он оделся в два слоя. Но руки все равно продолжали дрожать. В ящиках он нашел патроны для пистолета, который отобрал у Кирстен. Рассовав их по карманам, Георг спустился вниз по лестнице.

В голове гудело. Беги, беги, беги. Он думал только о побеге. Надеть куртку, открыть дверь и бежать прочь отсюда. Как можно дальше, где люди Рейпера его не найдут и где он сможет забыть разбитое лицо Кирстен.

Но куда бежать? Где прятаться? Если Кирстен говорила правду и шведская полиция покрывает Рейпера и его молодчиков, то домой ему нельзя. Там его мигом найдут.

И потом, есть еще Клара. Он ее почти не знает. Какое ему дело до Клары? Это не в его стиле – волноваться за малознакомых людей. Каждый сам за себя в этом мире. Но ведь он сдал им Клару. Это его вина, что она оказалась втянута во все это дерьмо. Что-то внутри него говорило, что нельзя бросать Клару одну. Он знает, где она. Надо ее предупредить. По-другому нельзя.

В прихожей он увидел непромокаемый плащ на крючке. Георг надел его и сунул пистолет в карман. Плащ был маловат. Ничего страшного. С полки он взял перчатки и шапку. Георг действовал быстро, словно боялся, что стоит ему промедлить, как страх или сомнения его одолеют.

Ключи были там, где сказала Кирстен, в шкафчике у двери. Он достал айфон и подавил желание кому-нибудь позвонить. Хотя бы отцу. Но он не хотел рисковать. Он нашел в меню приложение с картами и забил туда координаты, услышанные по рации.

Помогут ли ему Google maps найти путь? Да еще в такой шторм? Это безумие. Но Георг на него решился.

Карта высветила крошечный остров в море. Он увеличил картинку. На карте видно было хижину. Это там прячется Клара? Телефон был полностью заряжен. Можно плыть.

Он открыл дверь, и в прихожую ворвался снежный вихрь. Георг натянул шапку на глаза и побежал к причалу. Его следы тут же засыпало снегом. Он прыгнул в лодку и вставил ключи в замок зажигания. По крайней мере, он умеет управлять лодкой. Научился, когда проводил лето в Рослагене, но только теперь это умение ему пригодилось. Лодка завелась не сразу.

23 декабря 2013 года Шхер Святой Анны

Я ничего не отвечаю. У меня нет ответа. Нет слов, чтобы выразить все, что я чувствую. Все, о чем я могу думать, это что правда меня настигла. Нельзя бесконечно жить во лжи, потому что это не жизнь. Она устала, но все равно красива. И на ее красивом лице написаны сила и решительность. И даже жесткость. Это сочетание сбивает с толку. Видно, что моя дочь не готова идти на компромисс. Должно быть, эту черту она унаследовала от тебя. Я никогда не был бескомпромиссным человеком. Я стараюсь не встречаться с ней глазами.

Не в силах подобрать слова, я подхожу к окну, выходящему на море, и вглядываюсь в темноту. Сколько известно нашим врагам? Я не знаю.

В оконном стекле я вижу ее отражение.

– Кто еще знает, что ты здесь? – спрашиваю я, не оборачиваясь.

Наши отражения сливаются. У нее короткие, небрежно подстриженные и плохо прокрашенные волосы. Любительская попытка изменить внешность. Но все равно видно, что природный цвет волос у нее черный, как когда-то у меня. И оттенок кожи такой же.

Она отводит прядь волос со лба, моргает. Мне больно видеть, что она нервничает. Сколько горя ей пришлось пережить. Все время прятаться и бежать. Как мне когда-то.

– Никто, – ответила она. – Никто не знает, что я здесь.

Я оборачиваюсь. У нас мало времени.

– Подумай хорошенько, – прошу я. – Я тебя нашел. Твой дед знал, где ты. Попытайся вспомнить. Кто еще в курсе твоего местонахождения?

Я говорю слишком прямо. Я привык проводить допросы, и мне сложно быть вежливым в такой момент.

Клара напрягается. Лицо вытягивается, но голос остается спокойным.

– Кто ты такой, чтобы задавать мне все эти вопросы? Я даже не знаю, кто ты.

Эти слова причиняют мне боль. Я дергаюсь, как от ожога. Она даже не знает, кто я.