Пловец Снов

Слова слишком важны. Им под силу дарить и отнимать жизни. Не здесь и сейчас. Потом. Или, наоборот, давно. В семье Горюнова бытовало предание, будто его прабабушку спасло одно-единственное слово. В годы войны деревню, где она жила, заняли полицаи. У них был приказ собрать всех евреев вместе и… Кого-то увести, кого-то расстрелять. Бог весть, чем они руководствовались, но внешность женщины вызывала вполне определённые подозрения – нос с горбинкой, тёмные волосы, естественная смуглость. Когда прабабушку уже вели к стенке, кто-то из коллаборационистов всё-таки усомнился… Хотя, в принципе, оснований для этого быть не могло, скорее здесь сыграла роль её красота… Так или иначе, он заметил: «Ну, какая же она жидовка?! Скажи-ка слово „кукуруза“». Сказала. Вокабула прозвучала обыкновенно, совершенно нормально в понимании полицая. «Вот! – он поднял палец. – Говорю же, никакая она не жидовка. Жидовка бы сказала: „Кюкюрюза“!» Георгий всегда помнил, если бы не слово, он бы не родился на свет.

24

Пока Горюнов ехал, эта история воспроизводилась в его голове по кругу многократно. Всякий раз, доведя её до конца, он принимался разворачивать сюжет заново, с того, как ни о чём не подозревающая прародительница идёт по деревенской улице, а на встречу ей выходят полицаи. Будто память – это такой старый музыкальный автомат с пластинками, который играет, что хочет.

Георгий понятия не имел, как выглядела та самая его прабабушка… Он и не мог знать, в семье не осталось её фотографий. Трудно объяснить современным людям: вот прожил кто-то огромную, насыщенную жизнь, и нет ни одного снимка… Но правнук не сомневался, она была настоящей красавицей.

Всё слишком изменилось. Раньше с похмелья пили рассол или кефир. Теперешний человек, в том числе и сам Горюнов, предпочитал бутилированный гаспачо. Раньше в одной коляске «выращивали» целый выводок детей. Агрегат передавался из семьи в семью, на борту первого транспорта можно было звёздочками отмечать количество повзрослевших в нём пассажиров. Сейчас у каждого карапуза – по два-три средства передвижения. И вроде все нужны, ни одно не простаивает… Вот только после того, как малыш подрастёт, коляски уже никому не передать, качество не то.

Раньше конфеты-мишки походили на медведей, а не на соплю с семью торчащими прыщами – четыре лапы, нос и два уха – будто кто-то ущипнул желе. Шоколадный «Дед Мороз» теперь – полая гладкая коричневая колобаха сомнительного кофейного вкуса. Что-то среднее между сосулькой и фаллоимитатором, завёрнутым в фольгу. В «зайчика» она превращается просто заменой рисунка на фольге.

Вселенная остывает, всё портится. Именно поэтому самые фантастические вещи в мире – это твёрдый сыр и вино, которые с годами умудряются становиться лишь лучше. Они заставляют время служить им, используют его себе во благо… Похоже, только они… Георгий был голоден до такой степени, что про книги совсем не подумал. Опорожнённый тошнотой желудок напоминал о себе неприятным урчанием. Но где найдёшь еду в пригородном автобусе?

Горюнов посмотрел в окно. Наступали приятные сумерки. Естественный свет. Других машин, вмешивающихся в него своими острыми фарами, не было… Более того, встречную дорогу сильно засыпало снегом. Очевидно, в обратную сторону сегодня по ней не проехало ни одного автомобиля. А может, здесь вообще никто никогда не ездил? Георгий глядел на эти огромные сугробы с удивлением.

Автобус был далеко не полный. Некоторые сидения пустовали, а на занятых люди ехали в одиночестве. Каждый при желании мог найти себе местечко у окна и без соседа. Тем не менее большинство пассажиров смотрели не на улицу, а в телефоны. Один читал, несколько человек кушали взятые с собой пайки. Может, попросить у них поделиться? Писатель же всегда одалживается.

В детстве ничто не создаёт такого ощущения хода времени, как одуванчики. С возрастом же о его течении начинает напоминать едва ли всё подряд, но больше всего – заснеженная дорога. На свете не существует ничего запасного, и уж точно нет никакого добавочного пути. Всё даётся в единственном экземпляре. Каждый вдох, каждый шанс, каждый миг.

В молодости выкуренная сигарета дарит непривыкшему к интоксикации организму такое наслаждение, которое в последующие годы табак принести уже не сможет. В зрелости, когда приходит время бросать эту пагубную привычку, удовольствие возникает принципиально противоположным путём, ведь воздержание от сигарет становится подтверждением силы воли… Или хотя бы удостоверяет наличие воли как таковой. Уже немало. Однако потом пропадает и это ощущение. И больше никакой радости нет.

О сигаретах Горюнов подумал потому, что они могли бы помочь побороть голод, но ведь в автобусе курить тоже нельзя. Оставалось попробовать отвлечься от размышлений о еде разговором. Он повернулся направо.