Плозия

– Хм, – протянула леди-доктор, откинувшись на спинку кресла, – довольно занятный рассказ.

В достаточно подробном докладе о событиях вчерашнего дня после нашего сеанса я опустил лишь деталь о «снах» про групповую терапию и разговор в подполе. Но зато содержание вчерашнего утреннего сновидения решил поведать, так как всерьез вознамерился восстановить утраченные воспоминания и понять, как оказался в лечебнице.

– Что же изменилось? – улыбнувшись, спросила психиатрша, словно прочла мои мысли.

Какое-то время я молчал, но потом ответил:

– Немного устал от путаницы в голове. – «Немного устал от безумия», – подумал я про себя.

– Что ж, хорошо, – произнесла она. – Стоит, пожалуй, сказать, что пациентом, поднявшим путч, были вы. Вергилия, о котором вы рассказывали, не существует, а умерший старик действительно скончался, как показало вскрытие, от разрыва сердца.

Сказанное поразило меня, хоть и нельзя сказать, что сильно.

– А теперь расскажите мне то, что решили скрыть. – продолжила она. – Какие детали вы сочли нужным опустить? – как ни странно, и это меня не удивило.

Но я не поспешил выложить ей все как на духу. У меня возникла иная идея:

– Хорошо, та девушка, которую я в вас увидел на вчерашнем сеансе…

– Да? – поддержала доктор.

– Мне кажется, это из-за нее я здесь, она значила для меня очень много. В какой-то момент я думал, что она посещала меня, но, как выяснилось чуть позднее, посетителей не было.

– Хм, интересно. – проговорила дама-психиатр, после чего погрузилась в задумчивое молчание. Так продолжалось какое-то время, а потом что-то произошло.

Вся комната внезапно погрузилась в полумрак, на столе зажглась лампа, я смотрел на лицо докторши, которое уже не было ее лицом. Это снова была Она, и на этот раз я вознамерился разобраться в том, что со мной происходит.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – ответила она без намека на издевку или иронию.

– Кто ты? – спросил я прямо.

– Ты знаешь, – ответила она, расплывшись в улыбке.

– Если бы знал, не спрашивал. – холодно произнес я.

– А это ты помнишь? – спросила она и вытянула перед собой руки ладонями вверх, показывая перекрестные шрамы на запястьях. Но не они напугали меня, а вертикальные кровоточащие порезы во всю длину вскрытых на руках вен. Голову пронзила боль. Лицо девушки, сидевшей напротив, вновь изменилось: на этот раз передо мной была другая. Вероятно, та, что лежала в женском отделении этой клиники. Та, что покончила с собой два года назад. Воспоминания накрыли меня с головой.

Какое-то время я был пациентом этой лечебницы, куда попал три года назад. То, что привело меня сюда, сильно травмировало. Блуждая по коридорам желтого дома, я встретился с ней. Не менее травмированной, чем я. Мы разговаривали, сидя на пуфах в общей комнате.

– Я думаю, люди просто заканчиваются, понимаешь? – сказала она как-то, в то время я в основном молчал, поэтому в беседах играл роль лишь внимательного слушателя. – Это тяжело только сначала, когда не можешь привыкнуть к этой мысли, но потом, со временем, осознаешь, что это даже не гипотеза, а просто аксиома. Люди заканчиваются, как и все в этом мире, всему есть свой срок. Батарейка – апофеоз всех человеческих изобретений, ведь она являет собой воплощенную метафору бытия, наглядно изображающую его суть.

Как я и сказал, в то время я не был особо болтливым, а потому вся суть обратной связи с моей стороны состояла в едва различимом языке тела и взглядах, которые я периодически бросал на собеседника. Что интересно, это идеально подходило всем тем, кто заговаривал со мной, возможно, это то, что нужно каждому: немой собеседник, не осуждающий и не перебивающий, лишь молча внимающий и всепонимающий.

– Знаешь, когда я училась на режиссера, у меня родилась идея. Я хотела снять фильм, в котором герои будут систематически умирать, но суть в том, что за всю их короткую жизнь на экране они не будут показаны с лица, мы будем видеть только их спины. А лица их мы увидим, только когда они будут мертвы. И, знаешь что, для съемки лиц я собиралась снять настоящих трупов. Однако идея всем жутко не понравилась, мне начали говорить что-то вроде того, что в кино должна быть правда, но не натурализм, все должно быть естественно, но как бы не слишком. Этого я так и не смогла понять. Должно быть, поэтому в итоге и оказалась здесь.