Плутовка

— Да, да, — ответила Нэнси. — Успокойся, Рич, все будет хорошо. Ей необходим только отдых. Она порезалась, и у нее, разумеется, болит голова, но в остальном все в порядке. Хотя я подумала, что ей было бы неплохо на несколько дней съездить домой.

— Возможно, ты и права. Если она согласится, я сам утром отвезу ее. Хотя должен признаться, я не имею ни малейшего представления, где живут ее родители. У меня есть только адрес лондонской квартиры, которую она все еще снимает вместе с подругой.

— Думаю, здесь я могу помочь, — сказала Кристина, протягивая Ричу журнал, который Вирджиния так хотела скрыть от любопытных глаз. Кристина точно рассчитала момент, чтобы впрыснуть дозу яда, понимая, что когда Рич узнает правду о своей бесценной секретарше, это произведет эффект разорвавшейся бомбы. — Вот, взгляни…

Рич вопросительно посмотрел на нее: было что-то в ее голосе и взгляде, что совсем не понравилось ему. Он на мгновение смешался — что-то ведь подсказывало, что ему предстоит увидеть нечто не очень приятное. Наконец он взял у Кристины журнал.

— Это что?

— Посмотри сам, Рич. Когда ты поймешь, кто она на самом деле, сомневаюсь, что тебе захочется везти ее домой, встречаться с ее родителями.

Рич медленно опустил голову и тут же узнал на фотографии Вирджинию.

— Должно быть, это снимали на свадьбе ее сестры. Я ничего не понимаю.

— Ты все поймешь, когда прочтешь подпись под снимком.

Рич прочел. Он отказывался верить своим глазам и молча взирал на фотографию, которая должна была — как точно рассчитала Кристина — положить конец афере, затеянной Вирджинией. В комнате воцарилась мертвая тишина. Кристина пожирала Рича жадным взором. Нэнси машинально направилась к племяннику, чувствуя, что ему нанесен страшный удар.

— Похоже, что мисс Китс водила тебя за нос, Рич, — тихо, но внятно промолвила Кристина. — Самым наглым образом. Интересно, какие планы она при этом вынашивала?

Нэнси выхватила у Рича из рук журнал, чтобы самой увидеть то, что так поразило его.

— Боже правый, — она была в полном смятении. — Не представляю, зачем ей это понадобилось.

— Никто не представляет, — с торжествующим видом заметила Кристина, глаза которой плотоядно блестели.

Нэнси повернулась к ней.

— Прошу тебя, оставь нас вдвоем. Похоже, ты сделала свое дело.

— Прекрасно!

Кристина развернулась и вышла из комнаты.

Нэнси с тревогой наблюдала за племянником, словно желая разделить с ним его горе. Сердце ее разрывалось от боли. Взор Рича вдруг сделался холодным, как сталь, лицо словно окаменело. Таким она видела его только в минуты гнева.

— Мне ужасно жаль, что все так получилось, — сказала Нэнси. — Я понимаю, как болезненно бередить старые раны. Думаю, Джин все нам объяснит.

— Не надо ее защищать, Нэнси, — огрызнулся он. — Она заворожила тебя, как, впрочем, и меня, — это лишь доказывает, что Вирджиния куда более опытная актриса, чем можно было предположить. Она за словом в карман не полезет. Заставит поверить во что угодно.

— Не думаю, что она явилась сюда, движимая чувством мести. Ты должен дать ей шанс объясниться.

— По-моему, объяснять в данном случае совершенно нечего. Она обманула мое доверие самым коварным образом — предала мою любовь. — Рич пригвоздил Нэнси ледяным взглядом, от которого у нее перехватило дыхание. — Да, да, не удивляйся. Я любил ее, Нэнси, и уже готов был сделать ее своей женой, невзирая ни на что. Но теперь все кончено — наша любовь не переживет такого непростительного обмана.

С этими словами он зашагал к двери.

— Куда ты? — спросила Нэнси.

— К гостям. Я отсутствую непозволительно долго.

Было уже поздно, когда Вирджиния проснулась. Гости давно разъехались. С минуту, все еще пребывая во власти дурного сна, она не могла справиться с ощущением нереальности происходящего, наконец, события минувшего дня начали принимать в ее сознании более или менее отчетливые очертания. Она вспомнила, как упала с лошади в яму, вспомнила, что именно Кристина скакала за ней след в след, словно нарочно стараясь довести дело до такого исхода. Если так, значит, ненависть и ревность, которыми была движима последняя, оказались сильнее, чем можно было предположить.

Выпростав из-под одеяла руку, Вирджиния осторожно потрогала повязку, которую врач наложил ей на голову. Она вздрогнула: внезапная острая боль пронзила висок. Она вспомнила, что сказал ей врач — что рана неглубокая и скоро заживет. Голова побаливала, но спать ей больше не хотелось. Интересно, подумала она, все ли уже улеглись.

Решив встать и проверить, она надела платье, пригладила волосы и спустилась в холл. Ноги у нее — что неудивительно — были как ватные.

В доме было тихо, и она уже хотела вернуться к себе в комнату, как вдруг ее внимание привлекла полоска света, пробивавшаяся из-под закрытой двери кабинета Рича. При мысли о том, что он еще не ложился, на сердце у нее потеплело, и она, не колеблясь ни секунды, тихонько постучала в дверь и, ничего не подозревая, вошла к нему.