Плутовство и обман

Когда слава Уолтера Леви, Тарга с Путхоффом, Соала и других «авторитетов» среди пара-ученых начала меркнуть одна за другой, журналисты обнаружили, что стало труднее найти героев, чтобы их восхвалять. Майкл Браун в статье в журнале «Atlantic Monthly» в 1978 году нашел только одного интересного человека, оставшегося в их составе — ученого из Фонда Науки Разума в Сан-Антонио, штат Техас, имени Гельмута Шмидта. Казалось, что его эксперименты были единственными, которые проводились под надлежащий контролем, и его результаты казались многообещающими. Он работал с очень сложным оборудованием и базовыми заданиями. Единственной проблемой было то, что (1) его эксперименты не отслеживались сторонними наблюдателями, (2) эксперименты не были должным образом повторены, и (3) по крайней мере один набор результатов был настолько странным в своих выводах, что даже закаленные в боях пара-ученые не желали их обсуждать, тем более что они полагались исключительно на квантово-механическую теорию парапсихологии, которая была опровергнута Джоном Уилером.

Я встретился со Шмидтом на заседании Американского физического общества (APS) в Нью-Йорке. Он был типичным Икабодом Крейном[36], очень ученым в своих манерах, очень напыщенным и очаровательно рассеянным. Он мне сразу понравился, и я считаю его честным. Но я считаю, что он был наивным человеком, который исповедовал основной принцип паранормальных явлений: Любое абсолютное противоречие является свидетельством глубины. Он выступил на заседании, назвав свой доклад «Психокинетический эффект существует?» К счастью, это был вопрос, а не заключение.

Шмидт рассказал об экспериментах, в которых генератор случайных чисел, работающий на нескольких уровнях случайности с высокой скоростью, использовался как электронный «бросатель монеты», выдающий случайный сигнал «орел» или «решка» (или «да» — «нет», «красное» — «зеленое», «плюс» — «минус»). Испытуемых просили стараться повлиять на генератор, чтобы выдать, например, больше «орлов», чем «решек» — и казалось, они были способны это сделать.

В таких экспериментах используются определенные математические методы. Если вы неоднократно подбросили монету и получили результат, отличающийся от соотношения «половина «орлов» — половина «решек»«, вам придется применить к этому результату простые статистические правила, чтобы узнать, выходит ли это статистически значимо за рамки случайности. По сути, 100 бросков должны дать 60 «орлов», чтобы считаться статистически неслучайными. Это на 10 процентов больше ожидаемого. Но при 50 000 подбрасываний отклонение всего лишь в 224 «орла» (0,45 процента) от 50-процентного показателя будет столь же значима, а при миллионе бросков будет признан значимым 0,1 процент. Конечно, мы предполагаем абсолютно честные броски и методы их регистрации.

В экспериментах доктора Шмидта все результаты автоматически записывались, и поддерживалась полная, немедленная обратная связь с испытуемым, который, таким образом, все время знал, как он ответил. Число экспериментальных «запусков» было определено заранее. Сначала он сообщил, что не получил никаких результатов, поскольку, по его словам, в это просто было довольно трудно поверить. Он отметил очень скромные, скрытые, отрицательные результаты, когда он использовал обычных испытуемых. Затем он начал тестирование одаренных людей, и результаты были сильно отрицательными. Но он сказал, что предусмотрел это, так как имел привычку запускать ряд предварительных тестов, чтобы выяснить, склонен ли тот или иной испытуемый в день эксперимента выдавать отрицательный или положительный результат, и эта склонность затем будет определять цели и задачи эксперимента.

«Я проводил другие эксперименты»,— сказал Шмидт»,— которые не сработали». Сколько, он не сказал. Количество успехов, ставших результатом «хороших» экспериментов, выглядело и вправду очень маленьким. Профессор Белофф из Эдинбургского университета пытался провести тот же эксперимент с генератором случайных чисел, и ничего не нашел.

В период вопросов-и-ответов, после разговоров Шмидта, всплывала постоянная проблема «добровольного прекращения» эксперимента. Короче говоря, если испытуемому позволять останавливаться всякий раз, когда он хочет, эксперимент не представляет никакой ценности, поскольку этот испытуемый может остановиться или быть остановлен, когда он побеждает, а итоговым результатом является победа, независимо от того, что могло бы произойти, если бы тест продолжился. По этой причине в эксперименте должно быть объявлено число испытаний, которое твердо определяется заранее, как это и было сделано. Но при произвольной остановке может быть также произвольное продолжение. Это та же самая проблема. Если результаты не выглядят слишком хорошо — помните, что испытуемые Шмидта имели мгновенную обратную связь, говорившую им, выигрывают они или нет — легко бросить вызов на еще несколько десятков испытаний, если мы понимаем, что можем вырваться вперед до остановки эксперимента.