Плыви, кораблик!

Много собак им встретилось на бульваре — и белых, и жёлтых, и чёрных, лохматых и с коротенькой гладкой шёрсткой, но красивей и лучше Дымки не было ни одной. Только один раз их сердца дружно дрогнули. Это когда они увидели чёрно-рыжую овчарку, шагавшую без поводка нога к ноге рядом со своим хозяином, молодым парнем в джинсах. Про овчарку и говорить не надо. Каждый мальчишка знает: овчарка — это овчарка. Они оба — и Кореньков, и Боря Авдеев — повернулись и долго молча смотрели вслед удалявшейся овчарке. Потом Кореньков перевёл взгляд на терпеливо стоявшую Дымку и подумал, что встреться им тогда овчарка — пусть даже самая распрекрасная, — её всё равно некуда было бы девать. Даже Анна Николаевна не взяла бы такую большую собаку. И Борис Авдеев, наверное, подумал об этом же, потому что сказал:

— Дымка не очень большая и не очень маленькая — в самый раз.

И они пошли дальше по бульвару, по мягкой влажной дорожке, миновали весь бульвар и снова оказались на улице, а потом на площади. И здесь неожиданно вышли к киоску с мороженым — тому самому, возле которого впервые увидели одинокую лохматую собачонку с грязной шерстью и тоскливыми глазами. Тогда здесь было пусто. Теперь же возле киоска стояла целая очередь мальчишек и девчонок. Кореньков с Авдеевым подсчитали мелочь. Общего капитала как раз хватало на одну порцию сливочного с вафлями и ещё оставалось три копейки на стакан газировки с сиропом. Кореньков стоял, держа Дымку на поводке, а Борька Авдеев стал пробиваться к окошку киоска. Стоявшая впереди девчонка — толстушка в красной курточке и белых гольфиках, закричала басовито:

— Ты почему без очереди? Тётенька, не давайте ему, он без очереди!

Остальные ребята тоже протестующе загалдели на все голоса.

Борька Авдеев сверху вниз глянул на толстушку, сказал весомо:

— А я не себе беру!

— А кому? Скажешь, ребёнку? — ядовито поинтересовалась толстушка.

— Вот ей, — показал Борис Авдеев на Дымку.

Толстушка смешливо фыркнула.

— Чего смеёшься? — презрительно сказал Борис Авдеев. — Ей некогда в очередях стоять, ей в цирк надо.

— В какой цирк? — уже менее сварливо спросила толстушка.

— Ты что, никогда в цирке не была?

— Побольше тебя была! Ну и что?

— А то, — сказал Борька снисходительным тоном, в котором звучало лёгкое презрение. — А то, что она выступает в цирке. Поняла?

— Как это выступает? — оторопело посмотрела толстушка на Дымку. И все ребята тоже посмотрели на Дымку.

— Да врёт он всё! — крикнул один мальчишка, маленький, и, судя по всему, вредный.

— Салага! — бросил ему Борис Авдеев. — Надень очки! Не можешь отличить дрессированную собаку от обыкновенной!

— Авдеев! — послышался вдруг знакомый голос. Это Борьку окликнула Наташа Бочкарёва. Оказывается, Наташа тоже стояла в очереди, совсем близко, через два человека от толстушки.

— Привет! — обрадованно сказал Борис Авдеев и протянул Наташе деньги. Наташа взяла два брикета сливочного с вафлями. Против этого никто не протестовал, потому что, если человек стоит в очереди, то может взять столько порций, сколько ему надо. Тут уж никто спорить не станет.

Наташа пошла вместе с мальчишками, держа два холодящих пальцы брикетика.

— Надо разделить их на четыре части, — предложила

— Это мы сейчас! — мигом откликнулся Борис Авдеев.

Он взял у Наташи один брикетик и попытался его разломить пополам. Но брикетик не ломался. Гнулись и скользили по подтаявшей плитке мороженого подмокшие вафли.

— Как же его... — пробормотал Борис Авдеев. — А-а, вот как!

Он подбежал к стоявшей неподалёку скамейке и попытался разломить брикетик о её спинку. Но и тут у него ничего не получилось.

— Может... его... по очереди... — неуверенно предложил Борис Авдеев.

Есть по очереди было, конечно, выходом из положения, но Борис не мог сразу сообразить, кто с кем будет есть пополам брикет. Один — они с Кореньковым. А второй? Наташа с Дымкой, что ли? Ещё обидится. Девчонок ведь не поймёшь, отчего они могут обидеться. Может, наоборот — он с Наташей, а Корешок со своей Дымкой? Но предлагать Наташе есть с ней мороженое пополам Борис Авдеев как-то не решался. Всё-таки это её пачка. А мороженое между тем всё больше подтаивало в руках. Это же надо — держать в руках мороженое и не знать, как его съесть!

— Давай сюда! — вдруг сказал Кореньков. Взял у Бориса пачку мороженого, сунул ему Дымкин поводок-проводок и побежал.

Борис с Наташей недоуменно следили за Кореньковым, не понимая, куда он бежит. А Кореньков подбежал к небольшой круглой клумбе, чёрным бугорком возвышавшейся посреди площадки. Вокруг клумбы катались на велосипедах малыши, а один даже катил на педальном автомобиле. Кореньков ловко славировал между велосипедистами и малолетним автолюбителем и шагнул ботинками через каменный бордюрчик на клумбу. Цветов на клумбе ещё не было. Над чёрной землёй возвышалась на высокой ножке только металлическая табличка, на которой прошлогодней облезлой краской было написано: «Рвать цветы запрещается!» Кореньков в два прыжка очутился возле таблички. Положил брикетик мороженого на острое ребро таблички и резко согнул его. Брикетик развалился на две части.