Плывущие против течения

Несмотря на воскресный день, хозяйки встали рано, чтобы приготовить рис и соевый суп к утреннему завтраку. Они первыми заметили иероглифы на горе. На отвесном склоне, обращенном к городу, чуть пониже каменистой вершины отчетливо виднелись два белых больших иероглифа: «ХЭИ В А» '.

Каждая хозяйка поспешила сообщить об этом своему мужу и соседке, и через час почти все жители городка уже стояли у подножия горы.

«Бегемот» пронзительно свистел и, задыхаясь от волнения, уговаривал людей расходиться по домам.

Но никто не двигался с места. Взоры всех были устремлены вверх, на иероглифы:

МИР

А сбоку, помельче, было написано:

СВОБОДУ САТО-СЕНСЕЮ!

Люди не расходились. Одни молча покачивали головой, другие удивленно и восхищенно щелкали языком, третьи шопотом обменивались замечаниями и посмеивались.

Сзади загудела сирена. К толпе подъехала полицейская машина; в ней стоял, держась за ветровое стекло, сам начальник полиции Хата.

Он, прищурившись, смотрел вверх, шевеля губами, потом взмахнул рукой и хрипло заорал:

— Немедленно разойдитесь! Вызвать пожарные машины! ⁸

В толпе громко засмеялись. Кто-то крикнул:

— Пожарная машина не поможет! Полезьте туда сами!

— Пусть полезет бегемот!

Раздались полицейские свистки, но их заглушили хохот собравшихся и аплодисменты.

Глава девятая

ДРУЗЬЯ ХРИЗАНТЕМН0Г0 ФЛАГА

Бывший капитан японской императорской армии Сума любил предаваться воспоминаниям. В кармане брюк он всегда носил записную книжку. Это был обычный блокнот армейского образца в черном переплете, которым снабжались офицеры японской армии. На обороте обложки был изображен земной шар с Японией в центре.

Сума Синсуке любил иногда заглядывать в испещренные скорописью странички своей записной книжки. Скупые ее строки легко воссоздавали в воображении Сумы памятные ему картины из жизни военных лет. Стоило лишь раскрыть книжку — и перед ним вставали сухие, выжженные солнцем степи Чахара, плодородные долины Шаньдуна, угрюмые скалы Батаана и джунгли Гвадалканара.

Сума Синсуке только что принял ванну и возлежал на тростниковой цыновке. Он стал перелистывать записную книжку.

...1938 год. 17 июня. Китайская деревня Наньгуан. Старик-учитель. Семь китайчат...

Рассказывали, что помещики, сбежавшие из этой деревушки, спрятали свои драгоценности в храме, в бронзовых статуях богов. Наньгуан стояла в стороне от фронтовых дорог, и Сума отправился туда вместе с капитаном Уэно только на один день.

Прибыв в деревню, они застали храм уже сожженным, а фигуры богов исковерканными: за несколько дней до них в деревне уже побывали японские танкисты.

Деревушка казалась вымершей. Уэно и Сума были злы, как собаки, из-за постигшей их неудачи. Возвращаясь назад, они зашли в деревенскую школу. Старик-учитель и семь малышей-китайчат при виде японцев задрожали от страха.

— Что у вас было написано на стене? — заревел вдруг Уэно.

Крик японца напугал ребят. Они заплакали. На стене виднелись очертания иероглифов. Их стерли, но некоторые можно было разобрать: «... бей... разбойников!»

Старик-учитель стал почтительно кланяться и уверять, что это помещение им предоставили только сегодня. Школа их сгорела при бомбардировке деревни.

— Сфотографируем? — спросил тогда Уэно.

Сума в знак согласия кивнул головой.

— Ну ладно, старик, прощаем, — сказал Уэно по-китайски.— Выводи ребятишек на улицу, и я их сфотографирую.

Он показал ему рукой на фотоаппарат, висевший на ремне, и вышел с Сумой на улицу.

— Ну, Сума, покажи свое мастерство. Двумя взмахами. ..

— Ладно, двумя взмахами, — согласился Сума.

Старик-учитель объяснил малышам, что их будут фотографировать, и построил, как указал Уэно, в один ряд. Дети доверчиво улыбались, а на глазах у них еще блестели слезы.

— Валяй! — подал команду Уэно.

Сума, стоявший сзади детей, вытащил саблю из ножен и двумя взмахами начисто снес семь детских головок.

— Браво, Сума! — заорал Уэно.

Старик-учитель пронзительно закричал. Уэно выстрелил ему в ухо...

В комнате было тихо. Только за окном чуть трещали цикады и поскрипывал песок под ногами прохожего. Не слышно было за стеной и мягких шагов хозяйки. Вероятно, она решила, что квартирант заснул. Но Суме не хотелось спать. Он продолжал перелистывать страницы дневника. Лицо его, бесстрастное, словно высеченное из камня, оставалось неподвижным.

... 1942 год. Филиппины, Батаан, дорога на Коррехидор — дорога смерти... 1945 год. Остров Люсон. Хасега-ва. Капитуляция...

Сума погладил графинчик с саке. Вино было еще теплое. Он налил в чашечку и выпил двумя глотками. И, снова повалившись на прохладную цыновку, Сума закрыл глаза.

. . .Пятидесятитысячная плененная американская армия Макартура уныло плелась в Коррехидор, устилая дорогу своими трупами. Эту дорогу прозвали «дорогой смерти».

Сума тогда был в составе конвоирующего отряда. Его командиром был пожилой майор Хасегава. Хасегава отбирал у пленных деньги, часы и зубы — их вырывал фельдшер по его приказу. Все ценности майор хранил в парчовом мешочке за пазухой.