По битому стеклу

— Сегодня я впервые подумал о смене места работы, — признался Славик.

— Да ты что? — не поверила я.

— Клянусь.

— Это серьезнее, чем я думала.

— Это кошмар и ужас, поверь на слово.

— Что-то мне туда уже не хочется, — я отступила к двери.

— Ну уж нет.

Славик проворно вскочил с кресла, обогнул стол и успел заговорить собой дверь в коридор.

— Ты не пройдешь, — заявил он решительно.

— Сумасшедший дом, — вздохнула я, сделала несколько шагов и взялась за ручку двери кабинета Плетнева.

— Благослови тебя господь, — с чувством высказался Славик и начертил в воздухе крест.

В кабинете было достаточно светло, поэтому я сразу увидела и Плетнева, сидящего в кресле, и уже ополовиненную им бутылку виски, и пепельницу, полную окурков.

Услышав, как щелкнул дверной замок, Плетнев оторвался от созерцания собственных ладоней и поднял на меня тяжёлый взгляд. Я прямо-таки всей кожей ощутила всю неуместность своего визита. Да, судя по Плетневу, ему просто необходимо было побыть одному. Повисла неловкая пауза.

— Тебя Славик вызвал? — разорвал тишину голос Плетнева.

— Нет.

— Тогда кто?

— Никто, — ответила и прошла к столу. — Я просто решила за тобой заехать.

— Даже так? — не поверил Вик.

— Не веришь?

— Знаешь, — протянул он задумчиво, — если бы на твоем месте был кто-то другой, не поверил бы. Но тебе верю.

Он сказал это так, что стало стыдно. У меня запылали уши. Хорошо, что я распустила волосы, иначе Плетнев смог бы полюбоваться моими пламенеющими мочками.

Я опустилась на стул напротив Плетнева и неожиданно для самой себя попросила:

— Можно, я составлю тебе компанию?

Вик нахмурился и не спешил отвечать. Он смотрел на меня исподлобья, будто подбирая слова, чтобы вежливо отказать.

— Пожалуйста, — добавила я.

— У тебя что-то случилось?

— Нет, — я пожала плечами.

Но Плетнев словно почувствовал, что я лгу.

— Все плохо?

Наверное, мне надо было растянуть губы в счастливом оскале и заверить Вика, что все просто замечательно, но я не могла этого сделать. Только не сегодня. Завтра я снова буду лгать, изворачиваться и нащупывать его слабые места, но сегодня я имею право хоть пару часов побыть самой собой.

— Плохо, — ответила често.

Плетнев поднялся из-за стола, взял бутылку и, кивнув в сторону комнаты отдыха, сказал:

— Пойдем в чулан, там есть посуда и можно посидеть по-человечески.

И добавил без перехода:

— Вот и у меня плохо.

Мы устроились на диване, Плетнев разлил по стаканам виски.

— Что у тебя случилось? — спросила, проследив, как Вик выпил свою порцию спиртного — будто воду.

Он не хотел мне отвечать, это было видно. Но, вместе с тем, ему необходимо было выговорится. После короткой заминки, Плетнев решился.

— Несколько лет назад в этот день я совершил чудовищную, непростительную ошибку.

Я сжала пальцы на стакане со спиртным и закусила нижнюю губу. Он называет убийство моей семьи чудовищной ошибкой?! Или я чего-то не понимаю?

— Вернее, ошибку я совершил еще раньше, а в этот день столкнулся с последствиями.

— Это связано с тем, что тебе пришлось жить заграницей?

— Ты знаешь, что я был осужден? — задал Плетнев свой вопрос.

— Нет, — не моргнув глазом, соврала я.

— Тогда самое время рассказать, — сказал Вик и снова выпил. — Все равно узнаешь, лучше если об этом расскажу тебе я. В этот день я попал в аварию. У меня ни царапины, машина в порядке, а еще три трупа.

«Четыре», — чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык.

— Три трупа взрослых и одни ребенок. Совсем маленький, — продолжил Плетнев.

— Ты был виновен в их смерти? — спросила немеющими губами.

— Нет, — твердо ответил Плетнев.

Я залпом выпила свой виски. Спиртное обожгло горло, и я закашлялась, зажимая рот рукой. Плетнев забрал у меня стакан и поставил его на столик, рядом со своим. Сжал до боли мою ладонь и выдохнул:

— Ядя, клянусь тебе, я не виноват в том, что эти люди погибли!

— Это была случайность? — стараясь сохранять спокойствие, спросила я.

— Моя машина ехала с превышением скорости, я осознаю это. Но тот мужчина не стал уступать дорогу, он решил включиться в гонку.

— Включиться в гонку? — переспросила я.

— Он просто не справился с управлением! — с отчаянием крикнул Плетнев. — Я не виноват в том, что они погибли!

Он отпустил мою руку, ухватил бутылку и сделал несколько глубоких глотков прямо из горла.

— Но суд решил, что ты виновен, — произнесла я тихо.

— Мне дали два года условно, — ответил он горько.

— Ты считаешь, это несправедливо?

— Ядя, я совершил огромную ошибку.

— И заплатил за нее?

— Ты имеешь в виду мою судимость? — уточнил Плетенв. — Нет, не в этом дело.

— Тогда о чем ты?

— Трое взрослых и один ребенок, Ядя.

— Но ты же говоришь, что не виноват, — напомнила ему.

— Если бы я повел себя по-другому, возможно они были бы живы, — сказал он и снова поднес горлышко бутылки к губам.

— Налей в стакан, ведь так неудобно, — заметила я машинально.

— Насрать, — отмахнулся Плетнев. — У него осталась мать.

— У кого?

— У того мальчика, который погиб. В машине ехала семья: мальчик, бабушка с дедушкой, за рулем сидел его отец. А мать почему-то не поехала и осталась жива. Я ее видел.

— Да? — спросила, чувствуя, как холодеет внутри.