По чуть-чуть…

Минуты через две дверь захлопнулась, вертолёт, носом почти чертя землю, резко пошёл вверх, набирая скорость, и обе машины ушли за склон.

Стало тихо.

Солнце припекало всё больше и больше. Я скинул с себя каску и «разгрузку», расстегнул бронежилет и подложил его под себя, чтобы не сидеть на холодной траве.

Полковник сидел рядом со мной, положив на колени автомат.Не оборачиваясь, даже не покосившись в мою сторону, он вдруг сказал:

– Вы это зря, Леонид Аркадьевич. Команды не было. Оденьтесь, оденьтесь, не на прогулке.

Я оделся.

Сидеть было крайне неудобно. Амуниция давила со всех сторон, сверху было жарко, а низ, на котором я сидел, отмерзал.

Я прилёг, опершись на локоть. Кобура с пистолетом немедленно врезалась в бок, и я пожалел, что вообще взял его с собой. Я повернулся на другую сторону. Некоторое время я так и ёрзал, как червяк на сковородке, устраиваясь поудобнее и, наконец, угомонился.

Я лежал и смотрел, млея под лучами весеннего солнышка. Несколько человек, во главе с лейтенантом, медленно двигались по траншее с миноискателями. Остальные расчистили землянку, выгребли из неё мусор, вынесли деревянные лежаки и принялись ремонтировать накат и поправлять трубу от «буржуйки».

Красота меж тем кругом расстилалась одуряющая. Впереди, за впадиной, поднималась высокие горы уходящие влево и вправо за горизонт. В абсолютно голубом небе облака висели ниже и выше вершин, так что последние казались кочками, утопающими в снегу. Далеко-далеко слева внизу на склоне горы виднелись домики какого-то аула. Коротенькая ниточка дороги вилась от этих домиков куда-то бок и обрывалась неизвестно где. Была, была и вдруг раз, и нету. На земле, куда ни глянь, лежали тени от облаков и над всем этим суровым великолепием светило бело-жёлтое весеннее солнце. Я никогда до этого не встречал более мирного пейзажа. Вообще, всё это было похоже скорее на декорацию, чем на реальную картину. Декорацию, созданную, наверное, каким-то гениальным художником, ухитрившимся передать ощущение этого бесконечного покоя без единого лишнего мазка, без резких оттенков и без единого яркого пятна. И, наверное, рядом с этим гениальным художником был такой же гениальный композитор, написавший эту великую музыку абсолютной, оглушающей тишины.

– Товарищ полковник! – крикнули сверху от рации.

– Ну? – ответил полковник, не поворачиваясь.

– Команда «ковёр», до особого!

– Так... – сказал полковник. – Значит, будем ночевать тут.

– А что случилось? – я сел и посмотрел на него.

– Сейчас сколько времени?

– Одиннадцать тридцать две, а что?

– А полёты?

– До двенадцати. И что?

– Команда «ковёр»... – терпеливо произнёс полковник, как будто разговаривал с полным идиотом, навязавшимся ему на голову. – Команда «ковёр» означает, что все, кто в воздухе должны сесть и сидеть до особого распоряжения. Полёты запрещены. Всё.

– Почему?

– А хрен его знает. Может начальство из Москвы, может спецоперация...

– И что теперь?

– Ничего. Будем тут сидеть до завтра. Или до послезавтра. Пока не снимут. У вас, простите, что тёплое есть с собой, а то ночи тут холодные.

– Всё нормально... А скажите, если не секрет, почему это всё называется выброска? В каком смысле выброска?

– Разминируем траншею, очистим от мусора, земляночку приготовим... Потом выбросят сюда десант, оседлают эту вершинку, чтобы туда-сюда по перевалу не бегали, кому не надо, и будут они тут сидеть до следующей зимы. Я доступно объясняю?

– Вполне, а почему...

– Ну, и хорошо.

И замолчал. И даже вроде задремал.

Прошло минут сорок.

Никто за нами не прилетел. И я уже стал привыкать к мысли, что буду ночевать тут, в этой землянке. И мне даже стало это нравиться. Такого приключения я и не ожидал вовсе. Замечательно. Очень даже замечательно. Жалко, что фотоаппарата с собой нет. И предупредить никого не получиться, телефон тут не работает. Связи нет. Ладно, кто-нибудь из отряда догадается сообщить. Не на Луне. Сейчас, наверное, они по рации доложат, что мы тут, что всё в порядке, и завтра нас отсюда заберут.

– Товарищ полковник! – опять крикнули сверху. – Связи нет!

– Не понял!

– Может батареи сели, может, вообще рация накрылась, сейчас проверим!

– М-да... – Задумчиво сказал полковник и крикнул. – Лейтенант!.. Поди-ка сюда!..

Подошёл лейтенант. Они о чем-то поговорили.

Потом полковник повернулся ко мне.

– Скажите, Леонид Аркадьевич, у вас с собой, что есть?

– В каком смысле?

– В смысле боезапаса...

– У меня... У меня это… автомат вот... Два полных рожка... Две гранаты, пистолет и две обоймы... А что?

– Нет, ничего... Иди, лейтенант, работай... И вот что. Найди-ка Леониду Аркадьевичу занятие. Пусть с ребятами землянку чистит что ли, или вон за сушняком сходит. А то он тут от скуки мается. Вы как, Леонид Аркадьевич, не против потрудиться на благо Родины?

– Как скажете!

– Ну и ладно... Иди, лейтенант, надумаешь чего, крикни...

И лейтенант ушёл. Весело так ушёл. Мне даже показалось, что полковник ему подмигнул, когда он уходил.

Я посмотрел, нет опять сел и сидит, как сидел, с автоматом на коленях.

Показалось, значит. Точно, показалось.

– А вы, почему спросили, чего у меня есть?