По дорогам Вечности (СИ)

- Жду, - ответил я, вздохнув. Было ужасно грустно, от сложившейся ситуации, а еще страшно, что вокруг столько незнакомых людей.

- Может, тебе домой пойти?

Я помотал головой, хотелось взять и заплакать. Но я не позволил себе этого сделать, ибо медсестра подумает, что веду себя, как девочка. Да и вообще, никто про меня не забудет, мама скажет, что я ее сын, позовет к себе.

- А кого ты ждешь? - мягко спросила медсестра, присаживаясь на соседний стул.

- Маму, Фолию Рейли, - тихо сказал я, не поднимая глаз и, разглядывая свои ногти.

Она понимала, что сижу здесь ужасно долго, почти целый день:

- Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть?

Я повернулся к ней, пытаясь сделать так, чтобы выражение лица было недружелюбное, мама говорила, что нельзя принимать угощение от чужих людей, потому что никому в этом мире нельзя доверять, если ты этого человека совсем не знаешь. Вдруг он тебя отравить хочет?

Но выражение не вызвало у медсестры должного эффекта, да и враждебность в моём взгляде смешалась с невербальной просьбой, ибо, голод я все же чувствовал, а в животе предательски заурчало. Есть хотелось сильно, но не мог же я так просто сдаться и согласиться на подачку?

- У меня в шкафчике есть два бутерброда с колбасой и сыром, - подмигнула медсестра, вставая.

Может, зря изображаю недоверие? Она же работает в больнице, а, значит, не собирается делать ничего плохого. Странно, но эта женщина излучала доброту, словно была кусочком солнечного лучика, спустившегося ко мне в этот ненастный день. Стоит ли отказываться от такой помощи?

- Если вы, правда, хотите поделиться, - начал я, смотря на нее снизу-вверх, невольно сглотнув, представляя, какая вкусная, должно быть, колбаса в бутерброде.

- Жди здесь, сейчас приду, - и она направилась в тот длинный коридор, куда меня не пускали, затем, помахав с улыбкой, растворилась.

А я остался ждать, голод напоминал о себе всё сильнее. Ведь поесть удалось только утром - овсянку. Лампа, располагавшаяся над головой, жужжала, мигая, и нагнетало ощущение чего-то жуткого. Обычно, такие лампы часто бывают в ужастиках. А это совсем не хорошо, ведь ты - десятилетний ребенок, и тебе очень страшно.

Прошло полчаса, во время которых можно было подумать, что медсестра обо мне забыла. Ну, это не удивительно, у нее же пациенты есть, им нужна помощь. Холл потихоньку пустел, но охранник не желал покидать свою позицию, намереваясь, когда закончатся часы посещения больных, выставить меня. А я ведь даже не знал, в какой части города нахожусь.

Мы редко покидали наш микрорайон, только если выбирались с мамиными друзьями на всякие городские праздники или чьи-то дни рождения. Обычно все заканчивалось тем, что шумная компания шла в их излюбленное кафе, где оставляли меня с сопливым ребенком друзей мамы, в детской комнате. Ребенок был гораздо младше, принимался складывать башенку из кубиков, а потом, когда ему надоедало, драться с другим малышом из-за солдатика, потому что сынок друзей мамы был агрессивным и жадным, пытался отбирать игрушки у других. Почему-то взрослым казалось, что я хорошо приглядываю за маленькими, ведь их нельзя было оставить с бабушками, когда выбираешься на встречу с друзьями! У маминых подруг не имелось детей моего возраста, тех, с кем интересно играть. Их отпрыски либо были очень маленькими, либо ходили в старшую школу. Благо, тех, кто был старше, я не видел. Но вот малявку с собой брали часто. Устроившись в углу комнаты на полу, стащив со столика для рисования листок и парочку карандашей, я принимался водить ими по бумаге, пытаясь абстрагироваться от возни мелкотни. Зачем меня-то запирать здесь с ними? Мог бы и за столиком вместе с взрослыми сидеть! Сквозь пластмассовые перегородки, ограждающие "детскую комнату" от зала со столами, я видел, как вошли женщина с девочкой, чуть младше меня, и две подруги этой женщины. Они не пытались избавиться от девочки, отправив её сюда, ведь это загон для малышей! Наверное, только со мной так поступали, и это было обидно. Поэтому, я не любил эти мамины вылазки по праздникам, и старался сделать так, чтобы она меня не брала. Специально проказничал, чтобы позлить, ибо тогда, думая, что таким образом наказывает, мама уезжала одна. Ну, а я, почувствовав свободу, звал друзей: Оважкина с Флорой, и мы бесились, чудом не переворачивая квартиру вверх дном....

- Вот, держи, - медсестра выполнила своё обещание, вернувшись с двумя бутербродами, завернутыми в пакетик.

Она щедро протягивала этот пакетик мне, а я, почему-то, медлил его брать. Затем, переборов свою мнительность, я взял бутерброды и быстро развернул их, жадно надкусывая тот, что был сверху. Колбаса, сыр, масло и черный хлеб давали убийственно-вкусное сочетание, казалось, что это был самый лучший бутерброд в мире. Прожевав, я вспомнил, что медсестра до сих пор смотрит, и чуть не поперхнулся, когда глотал.