По дороге в рай

Упал на пол пустой цилиндрик, и Рите стало хорошо и пустынно. Не было ничего вокруг. И не могло быть раньше. И не будет больше. Она почувствовала, что умеет летать, и удивилась оттого, что никто не знает, как это легко и просто. Рита сделала шаг, другой и поднялась над полом, покрытым шелухой, окурками и частичками капли. Повисела немножко и нырнула в сизое кольцо дыма одной из сигарет, торчавшей между пальцев чьей-то руки. Повалялась на перинке дыма, поболтала немного с тлеющим огоньком. Рука поднялась ко рту, и Рита, как спугнутая птица, метнулась наверх. Покачалась на обрывке шнура кем-то забытой петли и, увидев внизу свечку, ринулась к ней. Она отплясывала на фитиле свечи и хохотала оттого, как здорово всех обманула, притворившись маленьким дрожащим язычком пламени. Ей захотелось умыться, и она зачерпнула полные ладони расплавленного воска. Но передумала. И стала катать его в шарики. Рванула на себе браслет и каждому шарику сделала два глаза и два уха. А потом стала бросать всех сделанных котов (она почему-то была уверена, что это именно коты) куда попало, во все стороны комнаты, ставшей огромной и пустой. Что-то потекло по ее щекам. Она подставила руки и, поймав две маленькие капли, поняла, что плачет и плавится она сама. Ей не хотелось раствориться в воске свечи, и Рита легко спрыгнула на пол, не забыв вернуть на место маленький огонек, который жил в ее кармане. Она поносилась под потолком, поиграла в прятки с невесть откуда взявшимся ветерком и вдруг поняла, что ее уносит куда-то туда, где будет плохо и больно. К тому, чего не было и не должно быть никогда. Но солнце на шторах раздвинулось на две зловещие половинки, и полоса между ними открывала зияющую пасть распахнутой форточки, за которой среди ровной синевы неба прочно стояли бетонные и стальные стены Города.

Рита закричала так, что сама оглохла от своего крика и, словно в кино без звука, увидела руку, которая двигалась к ее лицу. И, уже откинувшись назад и почувствовав на лопнувших губах вкус крови, поняла, что ее бьют по щекам, как нашкодившую школьницу.

БОЛЬ

Легкий, но настойчивый толчок заставил Боль открыть глаза. Она лежала в своей пещерке, и, увидев вокруг себя эти всегда ненавистные ей стены, Боль почему-то обрадовалась. За окном равнодушно гудел Город. Она услышала звон колокольчиков и поняла, что кончился послеобеденный отдых. Есть не хотелось. Еще меньше хотелось вставать и куда-то идти. За окном послышались голоса. На стекле памяти возникло лицо. ''Это мой новый друг", – вспомнила Боль и бросила взгляд на руку: точки от шприца. Значит, все это было?

Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Боль прошла по неуюту соседнего квадрата, вынула из замочной скважины ключ, предусмотрительно вставленный туда ее Попечителем, швырнула его подальше и открыла дверь.

— Привет, я же сказал, что снова приду! – просто произнес ее Новый Друг и улыбнулся. Боль перевела взгляд с его лица вниз и увидела ступеньки, уходящие в стену.

— Ступеньки, ведущие в стену! Кайф! – сказала она. – Проходи.

И он вошел.

Они сидели, потягивали из бутылок пиво, курили и болтали ни о чем. Впервые за весь этот сумасшедший день Боль поняла, как хорошо просто болтать, не думая ни о чем, ничего не помня и не зная.

На пороге пещерки появился Попечитель. Боль помрачнела. Меньше всего ей сейчас хотелось скандалить и ругаться. Но Попечитель не уходил. Он словно не видел, что здесь, сейчас его присутствие неуместно и нелепо. Что он не нужен и противен. Боль встала:

— Давай уйдем!

Попечитель каменно возвышался над ее словами и мыслями.

Снаружи, со стороны длинного и холодного, как смерть, коридора, в нахальном вызове замочной скважины торчал ключ. Боль поняла, что ей не вырваться теперь из пещерки. Новый Друг ободряюще и как-то растерянно улыбнулся ей.

— Мне нельзя оставаться здесь. Меня ждут... – он не договорил, но Боль поняла: "В комнате Закрытых Штор... "

— Мы еще увидимся, привет, – махнул он рукой и шагнул в стену пещерки. На мгновение Боли показалось, что она увидела, как исчезают с той стороны стены ступени, в нее ведущие...

На столике сиротливо стояли пустые бутылки и пепельница, полная окурков. Предстоял долгий и бесполезный разговор с Попечителем, по окончании которого, как уже много раз, каждый оставался при своем. Боль знала это, но почему-то каждый раз все-таки пыталась объяснить хоть что-то и каждый раз разбивалась в кровь о несокрушимые доводы трезвого разума и абсолютной нормы. После таких разговоров она долго приходила в себя, собирала свои осколки, разбросанные по стенам пещерки, читала на мрачно-белом потолке остатки своих разноцветных мыслей, уносилась куда-то далеко-далеко... и каждый раз возвращалась в ненавистную ей пещерку, нисколько не изменив сама себе.

Боль осторожно взяла со стола бутылку и, изо всех сил размахнувшись, швырнула ее в стену кривляющегося квадрата пещерки. И смотрела, как зачарованная, на разлетающиеся осколки и бисер брызг, не слыша первых слов нового разговора...

РИТА