По дуге большого круга

После той драки на первом курсе мы не то чтоб сдружились, но относились друг к другу терпимо и даже бывали вместе в компаниях.

Васька нравился начальству, а наши ребята Мокичева не любили, любить Ваську было не за что, но парнем он был компанейским, веселым и потому его просто принимали. На втором курсе он стал старшиной группы, а на последнем уже и роты. Конечно, льгот у него при выпуске было до черта. Мокичев пошел в Морагентство, а мы с Решевским на средние рыболовные траулеры — ловить селедку.

Правда, там быстро мы стали капитанами, но Мокичев и младшим штурманом на перегоне судов жил пошикарнее нас.

«Ладно тебе, перестань, — подумал я. — Чему завидуешь, парень? Тому, что денег у него больше или романтике переходов? Не в этом, Игорь Волков, цель твоей жизни…»

«А в чем она, цель? — спросил я себя. — Зачем вообще ты стал моряком? Зачем уходил на долгое время в океан, рискуя потерять и жену, и друзей, и жизнь?»

Человек — существо земное…

Это не Бог весть какая истина, люди постигли ее, сделав первые шаги в океане. Но только побывав в нем, можно до конца понять, что земля — колыбель человечества.

На море человеку неуютно. Штормы, оглушающий рев ветра, гибельное обледенение, извечная тоска по родным и близким, земной тверди — велик арсенал испытаний, уготованных покинувшим землю смельчакам. И замкнутость жизненного пространства, на котором обстоятельства свели вместе самых разных людей, это тоже не для всякого.

Но вот отданы швартовы. Судно медленно вытягивается на рейд, и прощальные гудки разрывают воздух. Все дальше и дальше уходит берег, а вместе с ним исчезают и житейские мелочи, играющие — увы! — далеко не малую роль в нашей жизни.

Человеку в море нелегко, но тем и силен человек, что не ищет он легких путей. И истинные моряки никогда не говорят о трудностях профессии, равно как никогда не станут ударять себя кулаками в грудь, повторяя, что жить, дескать, не могут без моря…

И все-таки почему же мы снова и снова уходим в океан? Сначала нам трудно, мы боремся сами с собой. Романтиков в этом поддерживает дух популярных книжек о море и великие примеры из истории географических открытий, других толкает погоня за приличным заработком.

Рыбацкая доля не очень веселая штука. Иное дело в торговом флоте! Там моряки знают одно: побыстрее прийти в порт назначения. Мы же, рыбаки, знаем только свои квадраты и «пашем» их тралом до одури. На карте эти квадраты отличаются друг от друга номерами, а на поверхности океана все они одинаковы — вода, вода и вода. Три, четыре, шесть месяцев ничего вокруг, кроме воды.

Иногда, для «разнообразия», как на Лабрадоре, например, ее затягивает льдом…

Но есть и свои радости в рыбацкой жизни. День прихода, например. Человеку, никогда не выходившему в море, трудно представить, как дорог нам родной берег в день прибытия судна. Идешь по улицам, с любопытством рассматриваешь лица прохожих, витрины магазинов, бегущие мимо троллейбусы, театральные афиши. Потом свернешь в сквер, подойдешь к дереву и украдкой, чтоб не заметили, не приняли за чудака, погладишь ладонью шершавый ствол…

Тому, кто не был в море, не понять этого чувства. Наверное, то же испытывают космонавты, вернувшиеся на Землю…

Да, мы покидаем земную твердь, чтоб снова вернуться, и ради высокого чувства нравственного обновления после короткого свидания с берегом вновь отдаем швартовы.

…Когда учился в школе, зачитывался Жюлем Верном, Майн Ридом, Джеком Лондоном. Но морская болезнь на первом же выходе из порта свалила меня. Тогда я рискнул попробовать еще и пересилил качку. Я уходил в океан и знал: вернувшись, увижу другую землю, других людей. Мир для меня открывался по возвращении заново.

И так было после каждого рейса. Нет, невозможно передать это чувство словами. Надо попросту уйти в море и вернуться.

— Хорошая яичница, — произнес я, ковыряя вилкой кусочки ветчины. — Хочу сказать тост: за то, чтоб мы всегда надеялись вернуться.

И вдруг Решевский встал после моих слов, не знаю почему, только он вдруг поднялся из-за стола.

— Извините, я покину вас на минуту, — сказал он.

Мы остались вдвоем, грохотал оркестр, и рядом танцевали, я мог бы пригласить Галку, но этого я не сделал — и было непонятно почему: не мог или не хотел…

Я потянулся своей рюмкой к Галкиной, толкнулся об нее и поставил на стол не притронувшись.

— Забавно, я знаю женщину, которой повезло: у нее два мужа…

— Я тоже знаю эту женщину, — сказала Галка. — Считаешь, ей весело от этого, да?

— Не знаю, — тихо признался я. — Не знаю, Галка. Трудно мне представить себя на ее месте.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эти ворота я видел только однажды, когда, получив документы и вещи, крепко пожал Загладину руку и медленно пошел прочь, с трудом подавляя желание броситься вперед стремглав.

На углу я обернулся. В дверях стоял майор Загладин. Теперь не гражданин, а товарищ майор… И рядом с ним железные ворота…

Тогда же их просто не увидел, в тот первый день, когда в закрытой машине меня доставили в «зону».