По ее следам

Да, Ларри, мы с мальчиком изрядно похожи друг на друга: стремимся высказать личное мнение во что бы то ни стало, запечатлеть историю своей жизни. Он – в разноцветных узорах на предплечьях, я – в книге, а наши предки с той же целью разрисовывали стены пещер в Ласко.

– Думаете, мы и вправду сможем измениться?

– Да. Каждый способен на перемену, это заложено в человеческой природе. Мы сами выбираем, кем быть: что надеть, что сказать, что съесть на обед, как вести себя и какие татуировки сделать – нашу сущность определяют тысячи мелких повседневных решений.

– Я должен кое в чем сознаться. Старикан Деверё ничего не говорил о том, что ты оприходовал маму Алисы за год до того, как Алиса появилась на свет. Это я сам придумал!

Так трудно сдержать ненависть, Ларри… я стараюсь изо всех сил. Поудобнее устроился в кресле, расправляя затекшие ноги, и поморщился от неожиданной боли.

– Каково это, Ледяной человек? Жить с раковой опухолью? Моя бабуля говорит, что она разъедает людей изнутри.

Я страдаю вовсе не от этого, Ларри. Лечебные процедуры и постепенная физическая деградация – не самое страшное. В ужас меня повергает одна простая мысль: я умру, а жизнь будет идти своим чередом. Мы, ученые, тратим миллиарды фунтов и прилагаем невообразимые интеллектуальные усилия для каких-то отвлеченных задач, но при этом ровным счетом ничего не знаем о том, как продлить свое существование.

– Перед смертью я обязательно добьюсь справедливости. Ради Алисы.

– Надеюсь, ее мама не читала книжку, которую я оставил у них на пороге, – сказал мальчишка. – Там совсем бредовый сюжет: людей выращивают на запчасти, типа, доноры и клоны. Есть те, кто живет больше ста, и те, кто умирает молодым. Бред, в общем, полный. И все очень мрачно, лучше бы ей туда не заглядывать. Конечно, это только выдумка. Но все равно.

Он нервно почесал руку – дурная привычка. Под боевой раскраской скрывалась экзема. Я хотел сказать: «Рановато для таких украшений, ты еще совсем ребенок», – однако вышло другое:

– Набивать татуировку больно?

– Оно того стоит.

Еще пара тысяч лет, и мы наконец решим эту вселенскую головоломку. Мы, ученые. Мы, антропологи. Мое родное племя.

– Татушки – такое дело, – сказал мальчишка, – они надолго. Будто метку оставляешь.

– Так-то оно так, сынок. Жизнь тоже оставляет на нас свои метки.

* * *

Отрывок из письма, отправленного профессором Джереми Куком, 6 ноября 2012 г.

– Вы там были? – повторил я свой вопрос. – Вы были в Саутгемптоне?

Ларри, она поняла, что могла повлечь за собой неосторожно оброненная фраза, и пыталась подобрать достойный ответ. Алкоголь уже сделал свое дело: Меган выглядела потерянной, волосы торчали в разные стороны. Вино стоило целое состояние, но я ни капли не жалел о потраченных деньгах.

Пододвинул стул поближе.

– Вы ведь были там, Меган? Признайте.

Ее захлестывали злость и страх. Мне редко доводилось видеть эту эмоцию: только однажды, если быть точным. У Лиз. Меган пробормотала что-то себе под нос.

– Еще раз, – потребовал я, – громче.

Ларри, я повысил голос. С остервенением вглядывался в ее лицо, хотя ничего не мог сделать. Уже готов был ударить.

– Еще раз, – повторил я. – Если понадобится, мы просидим здесь всю ночь.

Она сморщилась, просчитывая риски и подбирая формулировки, но «Ганьяр-Делагранж» – белое вино, великолепное, утонченное, будоражащее кровь – уже спутало все мысли.

– Будет лучше, если вы сами сознаетесь. Здесь и сейчас. Расскажете мне все подробности. Это в ваших же интересах.

– Приехала, потому что она напилась до чертиков.

– Так вы действительно там были?

Ее взгляд беспорядочно блуждал по потолку.

– Да. Но с ней не виделась.

– Почему?

– Самоубийство.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да. – Пару секунд Меган разглядывала вульгарную викторианскую вазу, потом переключила свое внимание на пятно плесени. Раньше оно было размером с теннисный мяч, теперь стало чуть не с тарелку. – Она и раньше говорила про самоубийство. Какие еще доказательства вам нужны?

– Хоть какие-нибудь.

– Их не счесть!

– Не вижу ни одного.

Она икнула, заерзала. Я вылил в бокал остатки вина. Что ж, это не первая пьяная девушка в моем кабинете. Была Алиса. И другие. Да, другие.

– Меган, мы с вами наконец-то сдвинулись с мертвой точки. – Я взял со стола нож для конвертов со старомодным стальным лезвием. Похлопал им по ладони. – Это ведь было не самоубийство.

– Не отрицайте. Есть доказательства.

– Ни единого.

– Сообщение! – крикнула она. – Вот вам доказательство.

Мы смотрели друг другу в глаза.

– Какое сообщение, Меган?

На мгновение она заколебалась, потом ринулась в бой:

– Суицидное!

– Суицидное сообщение?

– Да! Цитата из Сильвии Плат, которую она отправила Лиз, прежде чем свести счеты с жизнью. Что вам еще нужно?

Лиз сохранила все в секрете: «Это ее последняя тайна, и никто не имеет права совать туда свой нос».

– Как вы о нем узнали?

– Прочитала в статье.

– Не может быть.

– Может! В газете.

– В какой?

– Мало их, что ли. Я не обязана терпеть ваши расспросы. – Она попыталась встать.

Я положил руку на плечо Меган, заставляя сесть снова.