По ее следам

– Вы столько лет вместе, неужели не надоели друг другу? – Я попробовала перевести разговор с риторических вопросов на конкретные темы.

– Иногда муж ведет себя как вздорный старый козел, но без него я никуда.

Мы наблюдали за Альфом: он топтался во дворе и ждал, пока собака набегается вволю.

– Вы ведь учились в университете? – спросила Квини. – Жаль, мне не довелось. В те времена мало кто поступал в университет, особенно девушки.

– Я училась на факультете английского.

– Я бы выбрала такую же специальность. – Она покачала головой и ласково улыбнулась, глядя, как муж бочком спускается по ступенькам. – Старый романтик думает, что я всегда буду его принцессой.

«Всегда не значит вечно», – подумала я. Как ни странно, счастливые истории часто навевали на меня грусть, я уже успела привыкнуть к такому повороту событий.

– У вас наверняка есть кавалер. Расскажите, какой он?

– Его зовут Люк.

– Люк. Как моего внука. Красивый, да?

Я вытащила телефон и отыскала фото, где Люк красовался на велосипеде перед зданием Парламента. Квини с опаской взяла телефон у меня из рук, стараясь не прикасаться к экрану, будто могла его испачкать.

– Славный кавалер. У него доброе лицо. И симпатичное.

Беззвучно работал телевизор, на подлокотнике дивана лежала газета «Радио таймс», в программе телепередач одна строчка была подчеркнута красным – «Пуаро».

– Мы потеряли ребенка, – неожиданно сказала Квини.

«В их жизни тоже случались трагедии, – подумала я. – Нет, не буду углубляться в эту тему». Я отложила блокнот, и Квини показала мне фотографии мальчика лет одиннадцати или двенадцати – дети в этом возрасте совсем на одно лицо – и обвела пальцем его черно-белый силуэт.

– Фотографии никогда не бывают лишними, память начинает подводить. – Она постучала себя по голове. Волосы у Квини были тщательно уложены – наверное, специально для интервью, для меня. Такое неуважение – пытаться свести всю их жизнь к одной статье про бриллиантовую свадьбу. Жизнь несоизмеримо больше любой истории, ее нельзя, никак нельзя сводить к чему-то одному. – Квини продолжила: – Доживешь до такого возраста и уже не помнишь, что именно ты забыл.

– Я записываю все в дневник.

– Каждый человек воссоздает мир на свой лад, – сказала она. – Я люблю фотографии. Кстати, а можно будет получить копии снимков для статьи?

Фотограф велит им стать у порога или усадит на скамейке в саду. Попросит взяться за руки или вручит им снимок мертвого сына. Скажет: «улыбайтесь», «чудесно», «вот так и замрите» – а потом вернется в офис, скинет снимки на жесткий диск, подтянет цвета и экспозицию, подкорректирует цвет кожи, сотрет дефекты, подобьет расходы и помчится дальше, обгоняя пробки.

Вечером Люк спросил, как прошел мой день, и я рассказала про чудесную пожилую пару. Про старушку, которая назвала его «славным кавалером» и «симпатичным парнем». Завтра утром, в шесть сорок, когда зазвенит будильник, я спросонья толкну его в бок и скажу: «Давай, кавалер, пошевеливайся!» А когда он составит для меня плейлист, купит цветы или подбросит на порог нежданный подарок, шоколад или какую-нибудь сентиментальную записку, я отвечу: «До чего славный кавалер!»

– Вы любите его, да?

– Мы только начали встречаться.

– Не надо кокетничать. Любите же? Мне восемьдесят, у меня глаз наметан на такие вещи.

Из кухни донеслось кряхтение и дребезжание посуды: Альф кормил собаку. Я попыталась представить, каким будет Люк в старости, но перед глазами вставал только его наряд с какой-то костюмированной вечеринки: кардиган с большими пуговицами, трость и шляпа. Он тоже станет «вздорным»? Так рассуждают только старики (пожалуй, слово «вздорный» станет словом дня в этой записи!).

– Вы с Люком, наверное, будете жить вместе и до свадьбы, да?

– Мы встречаемся всего год.

В голове промелькнуло словечко «домохозяйка». К черту. Как насчет всего остального? Алиса Сэлмон, журналистка, ведущая расследования. Редактор. Музыкальный обозреватель. Волонтер в благотворительной организации. Путешественница. Известный писатель. Завсегдатай вечеринок. Редкая бестолочь.

– Наверное, съедемся. Когда-нибудь в обозримом будущем.

– Милая моя, будущее не за горами.

– Я еще не решила. Может, брошу все и уеду в кругосветное путешествие, – продолжила я. – В Австралию, Аргентину, Таиланд. Всегда хотела побывать в Мексике. В наши дни никто не заводит семью до тридцати лет.

Квини разложила на столе свое семейное древо: хитросплетения имен, дат, линий, разрастающиеся во все стороны, уходящие в далекое прошлое, и имена как в романах – Уинстон, Виктория, Этель, Альфред. А в самом низу Альфред Стоунс и Мод Уолкер, соединенные одной резкой линией. Под ними четверо детей, семеро внучат и два правнука.

– Мод. Какое красивое имя, – сказала я.

– Мне больше нравится Роуз. Можно дать вам совет? Лично вам, не в газету. Не пытайтесь охватить все разом. Вашему поколению повезло, но нужно выбрать какую-нибудь одну дорогу. – Она коснулась семейного древа. – Вот мне, например, вполне хорошо прямо здесь.