По эту сторону фронта

— Это хорошо… — Серёга, успокоившись, закурил и, с сомнением качая головой, продолжил: — Но у них не организация, а только план работ под грифом «Совершенно секретно» и кодовым наименованием «Осенние листья». Да и не могли они сейчас так называться. Ведь переводится твоя ODESSA как — «Организация бывших членов СС». А эти сволочи пока — вовсе даже не бывшие.

— Да уж… Действующие ещё как. Но меня ещё интересует, а как партайгеноссе Адольф к этому пораженческому плану относится? Гитлер же сейчас совсем плох. Весь на нервах, да и заговоры ему всюду мерещатся. Шлёпнет под горячую руку всех паникёров — и на этом «листья» закончатся. Или с такой опасной информацией любимого фюрера решили прокатить?

Командир на эту реплику только кивнул:

— По словам пленного, Гитлер к этому, действительно, не имеет отношения. План осуществляется в тайне от бесноватого. Курирует всё непосредственно Гиммлер. Но он ещё тот лис, поэтому в случае утечки информации в верха у него есть железобетонное прикрытие.

— Понятно. А помимо налаживания каналов эвакуации, чем они ещё собирались заниматься?

— Планы у них грандиозные. — Гусев развёл руки, как будто показывал пойманную рыбу. — Сначала они рассчитывали на обычную работу в подполье. Но потом нашёлся кто-то умный из немецких аналитиков, просчитавший возможные последствия поворота политики после окончания войны. Поэтому и общая задача стала гораздо глобальнее: начиная от помощи при устройстве на работу до реабилитации перед немецким народом эсэсовских преступников. Дескать, они вовсе не преступники, а такие же патриоты Германии, как и остальные немцы. Ну и плюс, конечно, проникновение во вновь создаваемые в будущем политические партии, продвижение своих людей на высокие посты в промышленности, поиски сторонников в местах будущей эвакуации и в конечном итоге — возрождение организации, а в дальнейшем и рейха.

— Пупок развяжется.

— Разумеется, но вот до этого крови ещё попортят немало… Они ведь по всему миру расползтись готовятся: Латинская Америка, Африка, Швейцария, Испания, арабский Восток. И самое гадство, что Вельдберг осведомлён только о малой части каналов ухода. Его совсем недавно привлекли к этой работе, и он даже вникнуть толком ни во что не успел. Да и не очень хотел, так как решил сыграть в свою игру.

При этих словах я фыркнул, прокомментировав:

— Конечно. Десяток тонн золота в Новой Зеландии гораздо предпочтительней, чем работа на зарплату в джунглях Колумбии. И кстати про золото. Так кто лодку брать будет? Мы ведь её, считай, на блюдечке с голубой каёмочкой этим счастливчикам преподнесли. Они могут себе заранее дырочки для орденов вертеть! Подлодка, насколько я помню, завтра должна прийти?

Серёга вместо ответа неожиданно насупился и раздражённо ответил:

— Дырочки говоришь сверлить? Хер в букете, а не дырочки!

Опешив от подобного тона, я удивлённо поинтересовался:

— А чего это ты заранее кипешишь?

— Да вовсе не заранее. — Командир махнул рукой. — Никакой лодки не будет! Радиста ведь вы положили, а противник сразу заинтересовался, почему это у «маркони» на очередном сеансе связи почерк изменился?

— О как! Теперь, значит, мы ещё и виноватые? Ну прости, отец родной, что я не предполагал в этих подземельях встретить подобную группу! А то бежал бы впереди всех и участливо интересовался у отстреливающихся фрицев: не подскажете ли, любезные, кто из вас на рации работает?

Я ехидно изобразил полупоклон и мимикой показал, как бы это выглядело, но Гусев только поморщился:

— Да при чём здесь вы? Ты со своими ребятами на «отлично» сработал! А вот потом…

— Что потом?

— Что, что… Наши на запрос ответили, что радист во время переноски груза был сильно придавлен вагонеткой и работать на ключе сейчас не в состоянии.

— Нормально ответили. Как объяснение появления другого человека на связи вполне подходит.

— Это да. Только на той стороне что-то заподозрили и затребовали встречи Вельдберга со своим агентом. Место назначили возле пакгаузов. Отвертеться от свидания, аргументируя это опасностью появления на поверхности, не получилось. Англичане всё проигнорировали да ещё пригрозили отменить операцию.

— Оп-па! А это уже гораздо хуже.

— В том-то и дело. Но командование решило — твоим ценным «языком» рисковать нельзя ни в коем случае, поэтому загримировали сотрудника НКГБ под немца. Хорошо загримировали, только агент его всё равно раскусил. Они ведь за несколько дней до этого с немцем встречались, поэтому тяжело было не распознать подмену.

— Так это и ежу ясно. Но я не врубаюсь, на что наши вообще надеялись? То, что Вельдберга на встречу не отпустили, ещё можно понять — его голова десятка таких лодок стоит и мало ли что на той свиданке произойдёт? Только ведь то, что англичанин подмену раскусит, сразу можно было бы догадаться. И если это произошло, то агента надо было там же, на месте, вязать — и всех делов.

После моих слов командир только вздохнул: