По эту сторону горизонта (несколько историй о вантузе, поэзии, бадминтоне, и кое о чём другом)

… не вдруг, но понемногу, / я жизнь лишил причуд, / и вот ещё немного, /совсем ещё чуть-чуть / почти до эпилога / я обезгрешил путь: / от своего рожденья / до вздоха под конец, / да вот взяло сомненье – / а мой ли то венец?…

…. была баба статная, / да вот жизнь превратная – / бабой быть уже грешно, / стать никем мне суждено …

… куда бежать, кого дозваться, / грехи свои чтоб искупить, / ведь можно местом обознаться / и милость не у тех купить …

Вот, в общем-то, и всё … Хотя, стоп! – а этот откуда, логос десятый(!!):

… сегодня день чудесен снова, / Я вновь, как прежде, не зачат, / И тлен, что мрак для остального, / Мой дух и бытие не омрачат …

Впрочем, не успев возникнуть, он тут же стаял.

§ СМЯТЕНИЕ

… не знала оконечность голосов,

царила здесь лишь неизменность,

но тлел и тлел ещё какой-то зов, …

и всё же выжег он смиренность …

И даже трудно сказать сколько времени прошло. Словно, накрыло поляну безвременьем. И ни шороху какого не было, ни дуновения. Лишь что-то метнулось незримыми щупальцами вниз. И тут же наши паломники ожили. И ожили они удивлением всему тому, что было вокруг: жухлой траве, на которой стояли они кругом, неживому лесу у подножья какой-то горы; изумлялись они и друг другу, словно, свиделись все в первый раз; не домысливали они даже самих себя. «Кто Я? – и где, Я? и кто такие они? – те, что рядом со мной», – читалось в распахнутых удивлением глазах. В общем, СМЯТЕНИЕ полное. Читалось в тех глазах и нечто другое. Нечто не совсем земное … И некий день я чую, в первый раз, / Ничто отринуто зачатьем, / Что, может, и окончиться распятьем, / Ну, пусть уж так – под небесами враз … и едино-для-всех-утробное

§ ДЕВЯТЬ ПЛЮС ОДИН

… и он и первый, и конечный

приём зачатия для всех,

но в род откуда человечный

вдруг неземной упал посев …

Все недоумения были сугубо потаёнными, ведь уста у паломников были крепко сомкнуты. Быть может, из-за боязни сказать хоть что-то лишнее, и тем растревожить в округе некую о себе очень скверную Тайну. Тем более, не всё стёрлось в их головах до полного беспамятства. Определённые флюиды – о некоем несуразном былом, о каком-то отречении, о какой-то надежде на исключительно светлые впредь устремления – в мозговых глубинах всех этих людей всё же искрили. И может от этого восемь душ источали тревогу. И лишь только одна душа из всех, девятая, была подозрительно покойна. И то не было покоем мертвенным (сродни, безжизненности жухлой листвы на поляне и окаменелости леса, что вокруг). То был покой особый, на который в жизни нашей суетной теперешней внимание почти не обращаешь: как покойно море на рассвете, как покойны горы на закате, как покойны звёзды в ночи … в конце концов, как покойна душа в момент единения и с морем, и с горами, и со звёздами <где горы – это вчера, где море – это сегодня, где звёзды – это завтра … вчера, сегодня, завтра – ни извечность ли это?>.

§ ГЛАС

… и даже среди сотни душ,

что уж, казалось, занемели,

Найдётся несколько кликуш,

чьи голоса не потускнели …

Восемь паломников удивлённо смотрели друг на друга. А девятый, тот, который был без всяких там теней смущения, в пику безмятежности своей души вдруг с непререкаемой властностью в голосе сценически громогласно, можно сказать, по-царски изрёк: «ВРАТА, ВРАТА! К ним ПУТЬ пора уже давно начать!» И все остальные, тут же сбросили с себя недавние оцепенение, словно, вдруг отчётливо поняли – что такое ВРАТА, и кого, и за чем они ждут.

§ ПУТЬ

… другим не стоит, всё ж, желать пути,

стезю которого не ведаешь и сам,

не всякая стезя приводит к небесам,

сначала ты её из тысячи найди,

всего одну – к Господним чудесам …

ПУТЬ был не столько тяжек, а сколько тернист. Без всяких тропинок, всё время напрямки, сквозь бурелом и колючие заросли. И никуда не могли они свернуть. Вела их, словно, не иначе, как непреклонная ВОЛЯ?

§ ВОЛЯ – НЕВОЛЯ