По эту сторону горизонта (несколько историй о вантузе, поэзии, бадминтоне, и кое о чём другом)

… когда в глазах уже кроваво,

то есть в пути такое право:

вести чрез силу остальных,

иным вождями быть по нраву,

но этот нрав не для святых,

в своих стремлениях благих

им не нужна мессии слава …

Но, ВОЛЯ чья? Кто ОН и где? Может, воля «Неотвратного»? Так прозвали путники меж собой его, им ранее повелевшего: «ВРАТА, ВРАТА! К ним ПУТЬ пора уже давно начать!» Шёл он первым. Выбирая, как казалось всем остальным, самые трудные тропы горного склона. И шёл «Неотвратный» о других путниках не заботясь вовсе. Тропинки он особо не выбирал, острых каменьев, и шипастых ветвей сухостоя, словно, не замечал, а главное, шёл со взглядом, устремлённым сквозь высохшие стволы деревьев в какую-то, ему одну ведомую даль. И, порой, казалось, что не ногами он ступал, а будто над землёй парил – натуральный «Блаженный» … можно было бы подумать, если бы не одно «но»: чувствовалась в нём не блажь, но властность. Неопределимая, словно, неземная. И от этого выходила так, что ОТРЕЧЕНИЕ путников было, вроде бы, добровольным, но, и в то же время, их ОТРЕЧЕНИЕ есть НЕВОЛЯ.

§ НАРЕЧЕНИЕ

… других он о заветном не просил,

заветность он в себе приметил

и всей душой её приветил,

и тем мечту овеществил …

Так шли они и час, и два, и три. Продирались сквозь колючие заросли высохших кустарников, ступая на острые каменья. И всё время карабкаясь по очень крутому горному склону. Шли они по-разному: вот один из путников всё время то норовил вырваться вперёд, то, наоборот, замедляя шаг, приотставал; и всё для того, чтобы якобы кому-нибудь помочь – подняться на валун ли, или обойти густой валежник – но глазами, своими бесстыжими глазами он, что натуральный «Шаромыжник», так и стрелял по рюкзакам и карманам «товарищей» – уж ни есть ли там чего-нибудь ценного?

Другой всё время пытался остановиться, и даже повернуть назад. Что-то неведомое, словно, постоянно преграждало ему путь. Видать, «Отверженный», и «Неотвратный» сдерживал его с от шагов вниз с большим трудом.

Некто, так и норовил наступить на самые острые из всех каменьев. Цеплялся же руками он за самые шипастые ветви сухостоя, которые, больно обдирая кожу, тут же ломались, и наш «герой» несколько раз больно падал, скатываясь на десятки метров вниз – не иначе, как «Горемыка».

А вот одна из дам всё норовила не туда ступить, не там свернуть, а то и вовсе остановиться, некстати, или же не в лад поторопиться, а чаще всего шла она, сгорбившись, устремляя взгляд всё больше себе под ноги, словно, ища там что-то судьбоносное – «Обездоленная», одним словом, какая-то.

Кто-то всю дорогу молчал, карабкался и молчал, обдирал в кровь и руки, и ноги, и молчал, и всё как-то в сторонке, особнячком – «Неприкаянный», ей-богу.

Одно время рядом с «Неприкаянным» пробивала себе дорогу женщина ещё одна, и всё норовила обратить на себя внимание – то вскрикнет некстати, то вздохнёт многозначительно, а то и вовсе на спутника взглянет игриво. Да всё попусту. Пришлось девице приотстать. На камень она присела, пусть и хладный он был, тот камень, да топать по кривым тропинкам без посторонней помощи уж сил у неё не было. Правда, просидела она не долго, протянул ей вскоре руку очередной восходящий к вершине паломник. «Мерси, – жеманно поблагодарил приторный женский голосок, и тут же въедливо отметил. – Что не бордель здесь, так это точно – вы, мужики, только в борделях герои, а здесь внимания мужского хрен от кого дождёшься!» На что случайный спутник лишь поморщился, но женскую «лапку» из своей руки не выпустил, и даже упредительно подсказал: «Впереди глина вязкая, видно, ручей рядом, так что держись крепче». «Спасибочко ещё раз, – лукаво блеснули женские глаза. – Я, правда, женщина скромная, миллионов не имею, но отблагодарить за столь галантное ко мне отношение уж найду, чем!» На что он, «Сострадающий» – а иначе про него и не скажешь – хоть и испытал приятность в груди, но вида никакого не подал, лишь покрепче сжал женскую ладошку, когда пришлось небольшой ручеёк перепрыгивать, да сердобольно подумал: «Эх, что Шалава какая! В час судный они, шалавы, что на Руси, что в Африке … всё одно. Впрочем, и ангелов в нашей компании что-то тоже не видать!»