По имени Ветер

Есения кинула взгляд на дом, из окон которого продолжала разливаться по полуденному саду музыка. Она была божественна. Если под такую мелодию будет петь кто-то ангельским голосом, то публика не сможет сдержать слез. Сама Есения никогда не плакала, но догадывалась, что такие аккорды вполне могут довести тонкие натуры до слез. Ее муж талантлив, безусловно. Даже больше, чем талантлив. Она не имеет право измерять его обычным аршином. Он же не такой, как все. На него нельзя обижаться. А она… Господи, что она натворила?

Есения прислушалась к внутренним ощущениям. Удивительно, но внутри не было горечи. Наоборот, у нее словно появились крылья за спиной и вместе с ними желание жить дальше и сопротивляться ударам судьбы. Идти в дом и встречаться лицом к лицу с Яном и даже с Машей, которой она утром сказала о скором отъезде, ей не хотелось. Конечно, Маша все про них знала и понимала, просто Есении не хотелось в очередной раз признавать свое поражение и слабохарактерность. А мужа ей не хотелось видеть по понятной причине. Наедине с собой и своими мыслями ей хотелось оставаться еще меньше, поэтому Есения и решила себя чем-то занять.

– Принесите мне, пожалуйста, инструмент, – неожиданно попросила она.

– Инструмент? – бестолково переспросил Петр Алексеевич.

– Да, инструмент и перчатки, я буду вам помогать, а вы мне объясните, как правильно обрезать цветы, чтобы не навредить им. Я в этом ничего не понимаю. – И, прежде чем он успел возразить, Есения скрылась в глубине сада.

Полчаса спустя, вооружившись перчатками и секатором, она обрезала запущенные розы так, как ей показал Петр Алексеевич. Огромные прекрасные растения, обвитые вьюнком и почти скрытые зарослями дикой ежевики, она освобождала из ранящих объятий, не обращая внимание на собственные раны, которые оставляли на открытой коже шипы.

Одно за другим – освобожденное, подстриженное, избавленное от увядших следов прошлого, – растение неожиданно протягивало все еще темные блестящие листья к солнцу и словно делало первый глоток, возвращаясь к жизни, пытаясь насытиться теплом и светом, до того как уйдет на покой окончательно.

Есения все больше и больше увлекалась, не замечая удивленные взгляды своего помощника. Петр Алексеевич неловко пытался завязать разговор, узнать, работала ли она в саду раньше и что вообще знает о растениях, но Есения уходила от вопросов. Ей хотелось побыть в тишине, наедине с прекрасными цветами. Наконец Петр Алексеевич оставил свои бесплодные попытки пообщаться с хозяйкой и молча занялся камышами.

Она так увлеклась, что пропустила обед и пришла в себя, лишь ощутив, что безумно устала. Оглянувшись по сторонам, с удивлением отметила, что она в саду одна – все камыши, выросшие вокруг озера, аккуратно срезаны и сложены уже перевязанными стопками возле озера. А ей самой удалось расчистить левую часть розария, задуманного на берегу. Посреди него обнаружилась прохладная мраморная скамейка, на которую было приятно присесть, чтобы отдохнуть и полюбоваться цветами. Весной и в начале лета здесь наверняка райский уголок. Когда благоухают розы, жужжат шмели и заливаются птицы.

Есения присела на скамейку, вытерла пот со лба и принялась рассматривать фронт работ, который она сама себе определила на завтрашний день. В глубине розовых зарослей, справа от озера, белела какая-то статуя. Интересно будет ее рассмотреть. Есения еще раз провела рукой по лбу, откидывая прилипшие волосы. Она не замечала, что на лице остаются черные разводы, зато с удивлением отметила царапины и засохшую на руках кровь. И когда она успела пораниться и даже не заметить этого?

– Вот ты где! А я тебя потерял. – Ян, как обычно, подкрался незаметно.

Есению всегда удивляла его способность появляться рядом с ней словно из воздуха. Но никогда раньше ее это не пугало. Раньше ей казалось, что муж таким образом оберегает ее незримо, постоянно находясь рядом. А теперь вдруг ей почудилось, что Ян за ней следит.

– Все в порядке, милая? Ты немного успокоилась? Нашла церковь? Ян присел на скамейку рядом с Есенией и обнял жену.

Ей даже не нужно было заглядывать ему в глаза, чтобы понять – Ян принял новую дозу и сейчас находится в фазе, когда он любит весь мир. Она почувствовала, как к горлу подкатила волна тошноты. И, преодолевая ее, молча кивнула в ответ.

– Так где ты была? – дежурно поинтересовался муж, но Есения знала, что его это нисколько не волнует – ведь сам он был в музыке, а кроме нее, ему ничего не нужно. – Ты знаешь, я сделал небольшой перерыв и залез на чердак. В крыше есть небольшая дыра, я уже сказал Маше, чтобы нашла мастеров, которые ее закроют. В общем, я там немного задержался и обнаружил массу всего интересного. Там есть патефон, я уже принес его вниз. И старые пластинки, представляешь? Одни из первых записей Вертинского. Я почти час слушал про бананово-лимонный Сингапур. Давай туда рванем, Ясечка?

Ян подскочил и начал лихорадочно кружиться вокруг скамьи, на которой, сжавшись в комок, сидела Есения. Сгущались сумерки, в саду автоматически начали зажигаться фонари.