По кличке Рейнджер

Люда второй раз использовала двуспальную кровать в «люксовском» номере по назначению. В первый раз с Жиганом – он не смог отказать себе в удовольствии. И второй раз с этим хозяином города, как его назвали.

Все произошло быстро и буднично. Она не тешилась никакими иллюзиями по поводу того, зачем он приперся в номер. Она знала за свою жизнь более сотни мужчин, так что одним больше, одним меньше – какая разница.

Официанты принесли в номер шампанское, фрукты.

– Господа, открыть? – Официант указал на бутылку.

– Не надо, дорогой. Иди, – махнул рукой «хозяин города».

Официант поставил ведерко с шампанским в холодильник и вышел. Люда буднично расстегнула платье, оно упало к ее ногам. Она переступила через него, легла на кровать и заболтала ногами.

– Колдунья, – охрипшим голосом выдавил Амаров.

Горячая кровь вскипела в его жилах. К нему возвращалась молодость. Он видел певицу перед собой. Всю. Последние дни он любовался ею по видео. А сейчас она находилась близко. Была прекрасно-доступна.

– Иди же, – протянула к нему руки Люда.

Амаров заурчал и начал срывать с себя одежду. Она помогала, лаская его руками, губами.

Одежда разлетелась по полу. Разгоряченные тела слились воедино.

Одно слово – пятьдесят. Но Амаров чувствовал, что ему тридцать… Да что там тридцать – восемнадцать.

– Колдунья, – только и повторял он, если возникала нужда в словах. Потом она исчезла.

Люду устраивал этот азербайджанец с его крепким мускулистым телом. Он заводился моментально, как хорошо прогретый двигатель. И работал долго, без сбоев.

– Блондинка. – Амаров отпал от нее и блаженно зажмурился. В этот миг он испытывал почти счастье.

– Не жалеешь? – кокетливо спросила певица.

– О чем?

– Что пригласил меня за свой стол.

– Я жалею, что прожил столько лет без тебя.

В этот момент Амарову казалось, что он искренен. Ему хотелось хоть немного побыть искренним. Что произойдет потом? Его сейчас это не интересовало. Он желал хоть на миг отбросить прочь все ненужные мысли, все тяжелые думы.

Главная истина заключалась в том, что мужчина и женщина слились воедино. Мужчина с ушедшей молодостью. И молодая, полная сил женщина. И связь между ними казалась крепкой, хоть и быстрая. Он считал так. И он видел – ему удалось пробудить ответное чувство. Это откровение – женщина должна разделить его с ним. Оно было для двоих.

Амаров ошибался. Ошибался по-крупному. Так, как не ошибался никогда.

В другом случае Люда получила бы удовольствие и, возможно, тоже почувствовала бы сладость безумного мига соединения тел. Но сейчас, познав истинное счастье «елочки», она лишь изображала страсть, вспоминала себя прошлую, ту, какой уже нет.

– Хочешь шампанского? – спросила она.

– Я хочу только тебя.

– Выпей со мной.

– Конечно.

– Я принесу. – Обнаженная, она встала с кровати, соблазнительно вильнув бедрами, подошла к столику. Амаров смотрел на нее с удовольствием. Он балдел от ее гибких движений. От ее тела.

– Волшебница.

– Или ведьма, – засмеялась она.

Она разлила французское шампанское. Оно вскипело. Немножко пролилось. Дорогой напиток. Пятьсот долларов.

Она откусила кусочек яблока. И быстро кинула в шампанское ампулу. Та растворилась моментально. Это подарок для гостя.

Потом она кинула таблетку «елочки» в рот. Вот это для нее.

Она протянула ему бокал.

– За этот миг, – произнес Амаров.

Он почувствовал укол. Какое-то ощущение – что-то не так. Мимолетный укол опасности. Но он отогнал его от себя и опять ошибся. Отхлебнул из бокала глоток шампанского.

Старый добрый цианистый калий. Сковано дыхание.

Паралич нервной системы. Моментальная смерть.

В последний момент он шарахнул о пол бокал. В зале гости били бокалы на счастье. И сегодня Амаров испытал истинное счастье.

Недолгое счастье последних мгновений жизни. Звон бокала приветствовал приход смерти.

Но Люда уже ни на что не обращала внимания. Она перенеслась в иной мир…

* * *

– Это кто? – поинтересовался тщедушный пожилой тип с густо разрисованными татуировками кистями рук, одетый в скромные синие брюки и зеленую футболку, пристально оглядев атлетическую фигуру Влада.

– Племяш мой названый, – сказал Бандера.

Очкастый с недоверием спросил:

– Из новых? Не похоже, что у хозяина хоть раз побывал и пайку на зоне жевал.

– Не бывал. Не жевал, – кивнул Бандера.

Очкастый с неодобрением покачал головой.

– Все перемешалось в этой жизни, Бандера. Фраеров воры называют племянниками.

– Не о том разговор, Чахотка.

– Правильно.

Было тепло, но изнурительная жара последних дней, особенно тяжелая в столичном каменном мешке, вроде бы прошла. Ветер приятно овевал лицо и шевелил зеленые листья деревьев. Влад отступил на шаг, пропуская двух девчонок с колясками, занявших почти всю бетонную дорожку. Они перли боевым порядком, раздвигая прохожих и беззаботно треща о чем-то своем, о девичьем.

Чахотка сурово посмотрел им вслед, пробормотав что-то типа «наплодили выблядков». Злоба кипела в этом человеке неустанно, без перерыва на сон и обед. Он жил своей злостью на весь свет. Она вела его по жизни, поддерживала в трудные минуты. Это был его бензин, позволяющий ему двигаться вперед уже шестьдесят пять лет.