По колее «Особого пути». Цивилизационный процесс и модернизация в России

При рождении Московского царства этот тип получил дополнительные импульсы для своего развития и укрепления под влиянием двух исторических «падений» Константинополя в 1453 году татаро-монгольского «ига» в 1480. Первое из них, по мнению В. О. Ключевского, повлекло за собой «религиозный переворот»: «Сметливый ум русского книжника нашел внутреннюю связь между этими событиями: значит, в Византии пало истинное благочестие, а Русь засияла им паче Солнца во всей поднебесной, и ей суждено стать вселенской преемницей Византии. Оставшись без учителя, русский книжник сам почувствовал себя в роли учителя, самодовольно осмотрелся кругом, и мир преобразился в его глазах: все ему представилось теперь не так, как представлялось прежде. Русская земля… явилась последним и единственным в мире убежищем правой веры и истинного просвещения; Москва, до которой не дошел ни один апостол, как-то оказалась третьим Римом, московский царь остался единственный христианским царем во всей Вселенной, а сам он, этот московский книжник, еще недавний „новоук“ благочестия, вдруг очутился единственным блюстителем и истолкователем истинного христианства, весь же остальной мир погрузился в непроницаемый мрак неверия и суемудрия»14.

Таким образом, ортодоксальная личность, доминирующая, конечно же, не только в книжной и церковной, но и других социальных слоях московского социума, получила дополнительное подкрепление уверенности в своей абсолютной правоте и надежности своего пребывания в лоне божественной истины. В словах «самодовольно осмотрелся кругом» Ключевский очень точно фиксирует комплекс мессианского превосходства, доминирующий в политическом самосознании Московии и передавшийся по наследству следующим поколениям.

Подобное самосознание основано на чувстве обладания единственно истинной правдой, которую не понимают окружающие нас народы. Слово «правда» отражает это мессианское превосходство лучше, чем истина. Отличие между ними фиксирует известная поговорка: истина одна, а правда у каждого своя. В правде, в отличие от истины, присутствует оттенок значения, передающий уверенность в собственной правоте; с ним связана и определенная агрессия, с которой отстаивается эта правота.

Истина отличается от правды тем, что первую ищут без гнева и пристрастия, а вторую навязывают с гневом и пристрастием. Именно с таким акцентом вложено это слово в уста «настоящего русского парня» в культовом фильме «Брат-2»: «Сила в правде: у кого правда, тот и сильней!» Не случайно именно слово Правда стало названием главного печатного органа большевиков, а также с прилагательным «историческая» включено Путиным в новый текст Конституции.

Абсолютной ПРАВДОЙ Московии является ее догматическое православие, которое по-гречески звучит как ортодоксия, а хранителем этой высшей и абсолютной ПРАВДЫ выступает Русская православная церковь. Как я уже говорил, для Московской цивилизации характерна более жесткая и радикальная ортодоксальность, чем та, которая имела место в Византии.

Поскольку православие – единственно истинная вера, то после падения Константинополя в 1453 году именно Московия становится духовным центром мира. Говоря словами псковского инока Филофея, Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать!

Этот граничащий с нарциссизмом комплекс этнической исключительности или мессианского превосходства является одним из ключевых «генетических кодов» Московской цивилизации. В соответствии с ним русский народ под руководством своего государя должен нести свою правду, а именно свет истинной веры, окружающему миру, а также поддерживать и усиливать его в собственном государстве.

От Московии данный комплекс был унаследован императорской Россией, но даже еще сильнее проявился в Советскую эпоху, когда место православной ортодоксии заняла коммунистическая.

Симбиоз Церкви и Государства

Особенности взаимоотношений религиозной и светской властей являются ключевым фактором, определяющим путь развития любой цивилизации. Сравнение православного мира с западно-христианским с этой точки зрения является исключительно важным.

В Европе в результате григорианской реформы произошло фактическое размежевание церкви и государства, что проложило дорогу к их взаимной независимости, утрате светскими властями религиозной функции и обретению ими новой опоры в виде корпуса рационально выстроенной системы права.

Об этом процессе пишет Роберт Страйер в своей книге «О средневековых корнях современного государства»15. В результате конфликта по вопросу инвеституры прежний симбиоз религиозной и светской власти серьезно ослаб. Королевская власть утратила свой религиозный характер. Четко отделив себя от светского правительства, церковь невольно очертила концепцию природы не только собственной, но и светской власти.

Короли, конечно, могли и дальше иметь религиозную харизму, «исцелять» больных и считаться «помазанниками Божьими», но при этом они перестали быть руководителями церкви, так как в этой роли победоносно укрепляется фигура Римского папы и его епископов.