По колено в крови. Откровения эсэсовца

В ту ночь я так и не мог уснуть. До сих пор мне не приходилось иметь дело с вражеской пропагандой, а тут пришлось впервые почувствовать, что я сам оказался ее жертвой. Так где же мы все-таки? В Бельгии? Или уже во Франции? Если мы торчим во Франции без горючего и боеприпасов, почему, в таком случае, французы не атакуют нас? Наверное, мы все же в Бельгии. Да, но к чему тогда эти пограничные заграждения из колючей проволоки? Или они вовсе не пограничные? Можно, конечно, было пойти к герру генералу и разузнать у него. Но тот, чего доброго, подумает, что я ему не верю. Раз герр генерал сказал, что мы во Франции, стало быть, так это есть. К чему ему говорить неправду?

Я ворочался и ворочался на своем неудобном ложе, но тут зарокотал пулемет.

— Я попал в него! Попал! — донесся чей-то голос снаружи.

Потом все стихло также внезапно, как и началось. Вскоре рядом с моим прицепом послышалась возня. Дверь открылась, и двое солдат СС втащили раненого француза. Унтерштурмфюрер СС, бросив на пол прицепа изуродованную рацию, спросил меня:

— Что это?

Это был небольшой деревянный ящичек с антенной длиной сантиметров десять. Я ответил, что это коротковолновый приемник.

— Вы говорите по-французски? — осведомился у меня офицер СС.

— Немного, герр унтерштурмфюрер.

— Тогда спросите у него, где остальные! И о том, пытался ли он сообщить своим, где находится! Спросите, знают ли французы, что мы здесь!

Я перевел слова офицера французу, и он вдруг стал вырываться от двух державших его солдат. Говорил он страшно быстро, я почти ничего не мог разобрать.

— Он утверждает, что в радиоприемник попали пули до того, как он успел сообщить, где находится.

На радиоприемнике действительно виднелись два круглых отверстия.

— Ничего, пусть воспользуется нашим, — решил унтер-штурмфюрер. — Скажите ему, чтобы он связался со своими и сообщил, что в этом районе немецких сил нет!

Я осмотрел пострадавший французский приемник. Он имел только два частотных канала. И попытался объяснить унтерштурмфюреру, в чем загвоздка. Все разведгруппы работают на строго определенном частотном канале. Если вдруг выйдут в эфир на другом, это будет означать, что они схвачены противником.

— Спросите у него, на каком канале он должен работать? — велел офицер СС.

И тут я заметил, что оба солдата СС, державшие пленного, переглянулись. Спросите его, мелькнуло у меня в голове. Да, наверное, это поможет делу. Однажды другой офицер СС убеждал меня в том, что, мол, французы — страшные лгуны. И теперь мне предстояло выяснить у этого пленного француза, что за канал связи он использует. Спорить с офицером я не имел права. И спросил солдата. Тот ответил:

— Канал 1, метр 2, частота 3.

Прижав кулак в кожаной перчатке к подбородку, унтер-штурмфюрер на минуту задувался. Потом оглянулся, словно ища кого-то в темноте. Мне подумалось, что он ищет, на кого бы свалить принятие важного решения.

Потом обратился ко мне:

— Установите на вашей рации указанные данные. Данные эти были заведомо неверными. Четные каналы

и частоты использовались для передач на большие расстояния. Во всяком случае, так было заведено на немецких рациях. Мне, который с детства занимался радиоделом, это было хорошо известно. Я и объяснил все офицеру СС. Ему это явно не понравилось — еще бы, я осмелился оспаривать его решение в присутствии его подчиненных! Но в конце концов он спросил меня:

— Что вы предлагаете, рядовой?

Бог ты мой! У меня не было ни малейшего желания взваливать на себя груз ответственности и вдобавок ставить под угрозу наши силы, сосредоточенные у Велоня. Но именно это и послужило ключом к отысканию верного решения. Мы находились на высоком холме. Нечетные каналы и частоты используют более мощные диоды для получения сигнала, способного преодолевать такие естественные препятствия, как возвышенности, лесные массивы, крупные здания.

— Предлагаю воспользоваться данными француза, — ответил я.

Офицер СС взглянул на меня как на сообщника пойманного француза. Я вновь подробно объяснил унтерштурм-фюреру тонкости радиопередачи.

— Вполне возможно, что француз говорит правду, — подытожил я.

И тут, как я заметил, у офицера СС напрочь отпала охота заниматься этим вопросом. Он распорядился собрать в моем радиоприцепе еще радистов, из вермахта и из СС. Так сказать, на консилиум для принятия окончательного решения. Радисты, по крайней мере подавляющее большинство, были за мой вариант. Унтерштурмфюрер спорить не стал.

Я настроил рацию на канал 1, метр 2, частоту передачи 3. Офицер СС, приставив пистолет к виску пленного, через меня передал ему, чтобы тот доложил своим об отсутствии в данном районе каких-либо немецких сил. Как мне показалось, француз не был склонен к героизму, посему тут же согласился.