По кругу (СИ)

В свои восемнадцать Люси не мечтала ни о чём. Она не плыла по течению жизни, но и не препятствовала тому, чтобы её одинокая лодка двигалась в том же направление, что и это течение. Если надо будет повернуть, она повернёт. Так она думала.

В свои восемнадцать Люси знала, какого это - надеяться только на себя.

***

В двадцать три, когда юридический факультет был окончен с отличием, Люси впервые за пять лет решила посетить могилу матери. Настойчивое желание прийти к белому могильному камню возникло как-то само собой, и она даже не попыталась с ним спорить. Может, прошлое и было для неё чем-то вроде запретной зоны, но мама - это нечто другое. Мать она всегда вспоминала с улыбкой, вспоминала её ласковый голос, золотистые волосы, собранные на затылке в небрежный пучок и добрые, большие глаза. Всё это Хартфилия могла бы увидеть в зеркале, но не было ни небрежного пучка на голове, - лишь высокий, аккуратный хвост, - ни добрых глаз - только шоколадный холод. И если бы девушка не знала природы таких разительных отличий, то испугалась бы.

Она одела простые, невзрачные джинсы и бледно-зелёную толстовку, обула ботинки и отправилась на другой конец города к могиле. Люси многое помнила из жизни до попадания в детский дом, хотя, по идее-то, детский разум должен был отключить воспоминания, и одним из самых больших минусов такой недоглядки собственного мозга она считала знание о нахождении могилы матери и кадры дня её похорон. Эти обрывки воспоминаний были подобны железным раскалённым трубам, которые прижимали к её рёбрам и груди, и девушка задыхалась от невыносимой боли.

Но самым болезненным она считала даже не похороны матери, а её смерть. Люси не могла перестать себя винить в её гибели, и от этого легче не становилось. Сбежавший отец, который ни разу за все эти годы так и не попытался хотя бы как-нибудь связаться с дочерью, несколько месяцев назад, как писали в газетах, сбежал из страны, потому что какой-то молодой полицейский начал докапываться до правды об убийстве Лейлы. Если бы и к ней пришёл этот неизвестный полицейский, имя которого Хартфилия даже не потрудилась запомнить, то был бы выставлен за дверь в ту же минуту, как попытался бы задать ей пару вопросов. Девушка ужасно не хотела бередить прошлое и вершить правосудие над отцом, хотя и ненавидела того. В её холодном и расчётливом уме не было дикой жажды мести - лишь ненависть.

Лето выдалось теплым, но не жарким, как ожидали метеорологи; дожди не были редкостью в районе, где она жила, так же, как и пронзительный тёплый ветер. Леви - хорошая приятельница Люси - несколько раз пыталась вытащить знакомую на улицу, сходить на речку вместе с её парнем, но девушка всегда отмахивалась и ссылалась на неотложные дела. Дел у неё, правда, не было, поэтому отказ был вызнан лишь нежеланием вообще куда-либо идти.

Восемнадцатое августа - именно такое число выбрала для своего визита Хартфилия. Ей казалась символичной та дата, когда умерла Лейла, другие люди называли это... поминками, да, но для неё это был просто тот день в году, когда на душе становилось слишком тяжело. Ни больше, ни меньше.

С её последнего визита кладбище разрослось. Люси отстранённо подумала, что люди - существа, которые ничего не значат в этом большом и долгом мире со своими едва ли ста годами жизни. Что сто лет значат по сравнению с тысячами, с десятками тысяч, с миллионами лет? Ничего. Лишь крупица.

Каждый день кто-нибудь умирал - от старушки с раком печени до новорождённого ребёнка, родившегося мертвым, - и было бы несправедливо по крайней мере к этим двоим считать, что смерть обойдёт тебя стороной. Люси не питала никаких несбыточных мечт по этому поводу и полагала, что её мать ушла из жизни в самое лучшее время для этого - в свои тридцать с лишим лет. Она не думала о смерти слишком много, но и не могла хотя бы иногда поразмыслить на тему: "Когда и как умру я?"

И почему-то каждый раз приходила к разному.

А ещё... жизнь девушки определённо представляла собой замкнутый круг, потому что прямо возле могилы своей матери она ещё издалека увидела до боли знакомые розовые волосы. Ошибиться было нельзя, и она, выдохнув, спросила:

- Что ты здесь делаешь?

Так же, как и пятнадцать лет назад.

- Ты не проведываешь свою мать, поэтому мне приходиться делать это за тебя, - Нацу, казалось бы, даже не удивился её появлению, и, положив на могилу Лейлы белый орхидеи, повернулся к Люси. - Надо же кому-то, - помолчал с секунду, а потом добавил, поморщившись: - Только не говори, что это твоё место.

Фактически, так и было, но...

Хартфилия почувствовала, как её губы тронула слабая улыбка.

- Не скажу.

***

Их с Нацу отношения нельзя было назвать ясными и определёнными. Они не были друзьями так же, как и не были возлюбленными. Между ними просто существовала какая-то связь, которая не давала забыть о существовании другого.