По кругу (СИ)

Давние стычки остались в прошлом, теперь Люси даже не пыталась намекнуть парню на свои прошлые победы, потому что вспоминать о беззаботном детстве не хотела, а Нацу - не любил. Он рассказал ей, как несколько лет приходил на старые качели и ждал её, как испугался, когда услышал о её матери по телевизору и узнал о судьбе самой Люси. Нацу говорил долго - намного дольше, чем раньше - и рассказал даже о смерти своего отца Игнила, оставившего его одного в двадцать лет. Люси взамен поведала о своей жизни в детдоме, о той ссоре, когда отец ударил её и погибла мать, о своём стремлении не сойти с ума в страшном месте и о жизни после. И никто из них не удивился, когда, выглянув на улицу, оба увидела лучи восходящего солнца.

Люси с удивление заметила, что скучает по беззаботной улыбке маленького Нацу, который теперь даже не шутил, заметила она и то, как его плечи стали шире, а сам он превратился в уверенного в себе мужчину. Мужчину с такими знакомыми блекло-зелёными глазами и розовыми волосами, попивающего у неё на кухне латте каждую субботу и воскресенье. Она не противилась его ночёвкам, а парень говорил, что у неё намного уютнее, чем в его пустом доме.

И всё было бы прекрасно, если бы Люси всё так же не боялась довериться ему. Старые обиды и взаимная ненависть оставили свои следы в виде лёгкого налёта недоверия и недосказанности, поэтому она не решалась рассказать Нацу всё до самого конца - особенно то, что его образ преследовал её по ночам и помогал не обезумить. И даже когда его заученная наизусть фраза: "Как дела, Люси? Хотя я вижу, что всё хорошо, потому что ты всё так же безразлично смотришь на всё" - и приподнятые уголки губ стали привычными и ассоциировались у неё с приходом домой, Люси не переставала думать перед ответом, что же именно она могла ему рассказать. Она ругала себя за такую осторожность по отношению к единственному человеку, который понимал её и был рядом, пусть и нематериально, в самые тяжёлые для неё моменты, но поделать с собой всё равно ничего не могла.

Нацу позволял себе отпускать шутки редко, а в её сторону - ещё реже. Девушка знала, что где-то под тяжестью ответственности и болью от утраты отца скрывается весёлый, улыбчивый человек, но испытания сделал своё. Язвительный? Да. Наглый? Несомненно. Но вместе с этим он ещё и был уставшим в свои двадцать три человеком, которому просто всё надоело. Они оба были такими, и не знай, кто устал от жизни больше.

В один день, спустя почти четыре месяца после их встречи, Нацу переступил границу того, чего клялся не переступать. Люси не была удивлена внезапному поцелую, да и обстановка была располагающая, но та страсть, с какой парень целовал её, срывал с неё одежду и прижимал к себе, говорила о том, что он чувствовал одиночество куда сильнее, чем показывал это. И Хартфилия не была бы самой собой, если бы не отвечала с таким же рвением и яростью.

Они оба задыхались в огне разгоревшегося пожара, но наконец-то перестали чувствовать себя одинокими. Им обоим это было нужно.

***

Когда Нацу подарил ей на День рождения синего кота, Люси впервые поняла, что, наверное, была счастлива. Они встречались уже около полугода, и парень ни разу не обидел её намеренно. Когда они ссорились, и Люси уходила из квартиры, хлопнув за собой дверью, тот спустя пять минут бросался искать её и всегда находил, просто закидывая на плечо и унося домой. В такие моменты им были не нужны слова, хватало лишь тёплых рук, губ и огня.

Кота она то ли по глупости, то ли по случайности назвала Хэппи. Он был несносным и неуправляемым, крушил всё, до чего мог дотянуться и до чего не мог и до безумия любил свежую рыбу. Его шёрстка не была густой и пушистой, и Люси благодарила Нацу за сообразительность, хотя на дворе и стоял август и кот не должен был линять. По правде говоря, она частенько спрашивала его, где Драгнил достал такого необычного питомца, на что всегда получала ответ в виде одного слова - "секрет".

Вместе с Хэппи в дом пришло поистине семейное спокойствие. Хартфилия полюбила по вечерам сидеть вместе с Нацу на диване и просто разговаривать на разные темы или же смотреть телевизор и комментировать показываемые там вещи, гладя мурлычущего кота по шёрстке. Им обоим было абсолютно всё равно, что именно показывали, просто за целый рабочий день хотелось выпустить хотя бы капельку накопившегося напряжения. Работа юриста была непростой, и требовалось всё природное упрямство девушки, чтобы противостоять нечестным договорам и наглым, но жутко злым и не нравящимся детям людям. Бывали, конечно, и те люди, которые обладали большим, добрым сердцем и с улыбкой на лице забирали второго, а то и третьего ребёнка из очередного детдома и чуть ли не сломя голову бежали заключать договор.