По лезвию бритвы

— Я же не говорю тебе каждый раз, когда собираюсь опорожнить кишки, хотя ночная ваза у меня не застаивается без дела.

В одно мгновение, намного быстрее, чем я мог бы ожидать от нее, Аделина подлетела ко мне. Ее голос звучал громче обычного, но уверенно.

— Прекрати врать. Я не дура. Где мальчик?

Я тяжело сглотнул и кивнул Адольфусу. Вынув записку из заднего кармана, он протянул ее Аделине.

Не знаю точно, что я думал услышать в ответ, какой реакции от нее ожидал. Несмотря на низкий голос и мягкость натуры, несмотря на то что она позволяла Адольфусу разыгрывать из себя тирана, Аделина вовсе не была слабым полом. Но тогда я еще и представить не мог, что значило для женщины, долгое время лишенной детей, появление Воробья в ее доме.

Она прочитала послание, хмурое выражение лица не изменилось. Затем она снова перевела на меня свой взгляд, полный сомнения и недоверия.

— Как это могло случиться? — спросила она. В ней еще не было гнева — только недоумение.

— Должно быть, он увязался следом за мной, когда я уходил утром. Однажды он уже так сделал, но я думал, что проучил его. Не знаю наверняка, я его не видел.

Крепко сжав пальцы, она ударила меня по лицу.

— Ты глупый, глупый дурак, — Аделина вновь замахнулась, но бессильно опустила руку. — Глупый дурак.

Я стерпел.

— Поклянись, что ты его найдешь.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Аделина закачала головой и схватила меня за воротник куртки, ее глаза были широко раскрыты и излучали ярость.

— Нет! Поклянись мне, поклянись, что ты приведешь его домой целым и невредимым.

Мое горло до того пересохло, что каждое слово давалось с трудом.

— Я клянусь, — сказал я.

По своему обыкновению, я стараюсь не обещать того, чего не могу исполнить. И я пожалел, что сказал, пожалел, что не мог взять слова назад.

Аделина отошла от меня и, потеряв самообладание, рухнула в объятия Адольфуса. Муж нежно похлопал ее по спине. Пора было действовать.

— Вернусь через час, — объявил я, направляясь к выходу.

— Ты же не… — Адольфус не закончил фразу.

— Пока нет. Сперва нужно кое-что сделать.

Убийство пэра без санкции властей могло мне лишь навредить. Я должен был увидеть Старца.

44

Я распахнул двери Черного дома с такой уверенностью, как будто все еще был привилегированным агентом на государственной службе, а не каким-нибудь второразрядным толкачом дури. Должно быть, мое лицо в тот момент имело вполне достойное выражение, поскольку стражник на входе пропустил меня, не чиня никаких препятствий. Оттуда я твердым шагом углубился в лабиринт коридоров, нисколько не удивляясь тому, что до сих пор не позабыл дорогу.

Канцелярия Старца располагалась глубоко в центре здания, в самом сердце паутины скучных кабинетов и блеклых ковровых дорожек. Я вошел без стука, но он каким-то образом узнал о моем прибытии и вальяжно сидел в своем кресле, всецело владея пространством занимаемого им кабинета. На деревянном рабочем столе не было ни бумаг, ни книг, ни глупых безделиц, единственным его украшением служила маленькая чашка с жесткими леденцами.

— На день раньше, — сказал я, усаживаясь перед ним и бросая на стол сверток бумаг.

Пакет с глухим стуком опустился на деревянную поверхность. Старец посмотрел на меня, затем на досье и снова взглянул на меня. Взяв сверток бумаг со стола, он поудобнее устроился в кресле и принялся рассматривать бумаги с мучительной медлительностью. Наконец Старец положил бумаги на стол.

— Бумаги сулят занимательное чтение, но тем не менее, к сожалению, это не та информация, которую я велел тебе добыть. И, ради своего спасения, я, конечно, надеюсь, что это не все, с чем ты пожаловал.

Бритва лежала в моей заплечной суме. Все, что от меня требовалось, — это выложить ее на стол и уйти, свободным и чистым, по крайней мере до следующего раза, когда Черному дому от меня опять что-нибудь понадобится. Лезвие буквально дышало пустотой, улика была так же надежна, как подписанное признание. Однако я не спешил открывать все карты, пока Воробей находился в руках убийцы. Один беспризорник ничего не значил для Старца, за жизнь пацана он не дал бы и обломка ногтя с ноги.

И утекло бы немало воды, прежде чем Клинок исчез бы в лабиринте Черного дома, чтобы уже никогда не выйти оттуда. Начав преследования Беконфилда, стражам порядка пришлось бы соблюдать требования закона, что означало бы бесконечные повестки в суд и недельные судебные проволочки, и я просто не мог представить, чтобы герцог сохранял жизнь Воробья в течение всего этого времени. Естественно, можно было предположить, что Старец приложил бы усилия, чтобы покончить с Беконфилдом, но в этом я сомневался. Более вероятно то, что старик, используя предоставленные мною улики, загнал бы герцога в угол, а затем вышвырнул бы его обратно на улицу прислужником Черного дома. Сидя под колпаком Старца, герцог стоил дороже, чем болтаясь на виселице.