По лезвию денег

Запищала рация. Громов поиграл бровями, стараясь придать лицу важность, выслушал сообщение и повторил его, чтобы слышали телезрители:

— Подозреваемый вошел в торговый центр и направляется к банкоматам. Быстрее, я должен руководить задержанием.

Машина телевизионщиков ускорилась и через некоторое время остановилась около торгового центра. Громов побежал вперед.

Шустрая девушка спешила за ним, продолжая репортаж:

«По договоренности с полицией мы снабдили оперативников скрытыми камерами. Сейчас вы увидите прямое включение с места событий. Только на “Life News”».

На экране появилось дрожащая картинка, видимо, камера была закреплена на идущем человеке. Изображение было достаточно четким: торговая галерея, ничего не подозревающие покупатели с яркими пакетами. Вот в фокус попал Павел Носков. Полицейский с камерой шел за ним в десяти шагах.

— А если Пашку в натуре загребут? — забеспокоился Лис.

— Пока все идет по плану, — заверил я, хотя тоже ощутил нарастающее волнение.

Если мы так нервничаем, каково сейчас Апостолу? Только бы не дрогнул.

Вот он подошел к терминалу оплаты, достал из внутреннего кармана пачку купюр. Расстояние между ним и камерой оперативника сократилось вдвое. Паша распрямил одну из бумажек, намереваясь сунуть ее в щель купюроприемника. И сразу картинка на экране задергалась, опер с камерой ринулся к Апостолу, ему помогали другие. Пашку грубо скрутили, уложили на пол и защелкнули наручники на запястьях. Купюры веером рассыпались по полу.

Оператор переключил изображение на основную камеру, Дарина Минасян была тут как тут. Она протараторила название канала и свое имя, затем на экране появился возбужденный Громов с затаенной улыбкой победителя. Он вошел во вкус и командовал теперь не только оперативниками, но и телевизионщиками.

«Покажите купюры. Вы видели, что они принадлежали этому человеку. Он задержан за фальшивомонетчество».

«Десять штук», — насчитала репортер.

«Возьмите крупным планом. Это подделки, там должно быть написано пять тысяч бублей».

«Нет, все купюры по пятьсот. — Дарина подняла одну из банкнот, показала ее на камеру и громко прочла: — Пятьсот рублей».

«В чем дело? Это мои деньги. Они настоящие», — включился в диалог пришедший в себя Апостол.

Оперативники обыскали его и доложили Громову:

«Пусто. Других купюр у него нет».

«Пять тысяч рублей — это крупная партия? Что грозит задержанному?» — приставала с вопросами корреспондент.

«Отпустите. Я буду жаловаться!» — возмущался Паша. Чего-чего, а качать свои права перед ментами он умел.

«Должны, должны быть, — злился Громов, решая, что делать. — Так! Едем к нему домой, проведем обыск».

Лис злорадствовал:

— На тебе, выкуси! Там ты тоже ни хрена не найдешь.

«Оставайтесь с нами. Ждите следующего включения из квартиры подозреваемого», — призвала телезрителей Дарина Минасян. Репортаж прервали рекламой.

— Док, вы голова! — похвалил меня Лис. — Они даже не проверили наши новые пятисотки.

Это действительно был риск, но я пошел на него осознанно. Мне нужна была не просто победа над полицией, а триумф на грани возможного. Моя жизнь теперь — это хождение по лезвию бритвы, точнее, по лезвию денег. Деньги, как и бритва, созданы для пользы, но могут и убить. Я должен привыкнуть к ежедневному риску. И доказать подельникам, что мои планы безупречны — я главный.

Спустя два часа мы снова увидели на экране шуструю корреспондентку. Дарина была из тех, кто умеет высосать сенсацию при любых обстоятельствах.

«Мы продолжаем репортаж о рейде полиции против фальшивомонетчиков. Только что закончился обыск в квартире подозреваемого. Я была понятой и могу засвидетельствовать, что ничего криминального в квартире не найдено. Как это прокомментирует капитан полиции Громов?»

Она сунула микрофон под нос моего брата. Тот сморщился, как от зубной боли:

«Выключите камеру, уберите микрофон. Что здесь делают посторонние?»

«Вы принесете извинения задержанному? Он до сих пор в наручниках».

«Снимите с него браслеты».

Изображение перескакивало с одного на другое, чувствовалось, что полицейские хотят прекратить съемку. Но оператор знал свое дело, цеплял крупные планы, а репортер не унималась, разоблачая самоуправство полицейских.

Мы увидели, как Пашку освобождают от наручников. Он изображал праведный гнев:

«Эй, капитан, вы ничего не забыли?»

Громов, пряча лицо, вернул пакет с изъятыми деньгами.

«Не подменили?» — разошелся Апостол.

«Да пошел ты!» — этих слов не было слышно, но выражение лица моего брата не оставляло других версий.

«Блин, вы здесь все перевернули, нарушили мои планы. Давай везите обратно», — нагло требовал Паша.

«Обойдешься», — буркнул Громов, стараясь исчезнуть.

Оператор запечатлел его унылую удаляющуюся спину и отъезд полицейских машин из двора.

Дарина продолжала репортаж, теперь уже с явным сочувствием к пострадавшему:

«Каждый из нас может стать жертвой произвола полиции, что мы вам сегодня и продемонстрировали. Признать человека виновным может только суд, а до тех пор надо проявлять уважение к гражданину, а не обвинять его в том, что он не совершал. Как вы себя чувствуете, Павел?» — обратилась она к Апостолу.