По любви

После концерта всем составом потащили пьяного Ромку домой. Мать его, открывая дверь, сначала испугалась, но, когда увидела, что друзья не бросили своего товарища в беде, только покачала головой и никого не ругала.

* * *

Один раз после репетиции Анжелика попросила Алексея проводить её. Обычно её встречал и провожал Зюзя, парень, с которым она дружила. Но в тот день Зюзя почему-то не появился. Жила она недалеко от ДК, в старых двухэтажных домах, которые строили после войны пленные немцы, отрабатывая долги за разрушенное в 1941 году.

Была уже поздняя осень. Мороз недели две как сковал располневшие лужи, превратившиеся в скользкие тёмные зеркала. Снега всё не было. Алексей и Анжелика, держась за руки, разбегались. Катились по льду до асфальта. Опять разбегались. И опять катились. Как дети. Оба улыбались. И болтали.

– Лёш, а ты о чём мечтаешь?

– Да ни о чём особо. Отучусь. Пойду в армию. После армии на работу устроюсь. Может, женюсь…

– А я мечтаю. О счастье. Хочу быть счастливой. Хочу полюбить. Может, уже полюбила… На всю жизнь. И чтобы меня любили. Не предавали. Не изменяли. Чтобы было много детей, маленьких наших ангелочков. Чтобы все они любили нас и музыку…

– Музыку – это хорошо, – поддакивал Алексей, не придавая её словам никакого особенного смысла. – Это правильно.

– А ещё я хочу, чтобы у каждого человека после жизни была своя планета, на которой он мог бы построить и бережно хранить свой добрый мир, без войн и несчастий. И чтобы на этой планете царили только добро и любовь.

– А меня возьмёшь на свою планету? – смеялся Лёшка.

– Тебя? Возьму. Ты мой добрый друг. Только не смейся. А вдруг и правда такая планета существует? И у каждого она своя.

– Вот так мечты у тебя!

– Ага. Вот такие мечты…

Они подошли к её дому. Лёшка взял её холодные ладошки в свои руки. Пожал их неуклюжим, каким-то борцовским приёмом.

– Ну пока тогда…

– А может, зайдёшь? Попьём чаю на кухне. Бабушка уже спит. Мы ей не помешаем. Погреешься у меня. А то замёрз ведь.

Алексей постеснялся.

– Пойду лучше. Поздно уже.

Анжелика вздохнула.

– Ну и ладно. Лёш, дашь мне свои стихи почитать?

Он кивнул.

– Принесу. На репетицию.

– Спокойной ночи.

Она загадочно улыбнулась. Помахала ему рукой и скрылась в распахнутом проёме своего подъезда.

* * *

Эта ночь была неспокойной для двоих – Зюзи и дочери директора кладбища Маринки Ванюкиной. Они встретились как бы случайно после рабочей смены у проходной.

– Привет, Зюзёнок. Чё, позабыл меня уже? Чего не здороваешься?

Зюзя работал слесарем в транспортном цехе. А Маринка дежурила в компрессорной. Она специально поджидала Зюзю. Ревновала его. После того, как через подруг узнала, что он встречается с Анжеликой и, по некоторым непроверенным данным, у них даже что-то было.

– Привет. Я здороваюсь. С чего ты взяла?

Зюзя развязно улыбался, прикрывая этим своё смущение.

– Другую нашёл, да? Со школьницей решил позабавиться? Две недели уже от меня бегаешь.

– Я не бегаю. Сплетни это всё.

– Сплетни? Это хорошо, что сплетни. Пойдём ко мне. Отцу водкой расплатились. Я у него пару стащила. Угощаю. Раздавим на двоих?

Зюзя крякнул от соблазна. Отказаться не было сил. Таксисты водку по десять рублей продавали. А он в месяц не больше сотни заколачивал.

– Пойдём.

С Анжеликой договорился встретиться после десяти. Проводить после репетиции. Может, и там и там успеть получится?

Он юркнул за Маринкой в дверь избушки с надписью «Ритуальные услуги». Задел крышку гроба, стоящую у дверного проёма, и придержал рукой, чтобы не завалилась с грохотом, схватившись за пришитую к красному сукну чёрную ленту в виде креста. Маринка посветила ему свечой.

– Тише ты! А то отец услышит. Он только засел, ещё не созрел до конца.

Они прошли к маленькому столику у небольшого окна. Маринка занавесила шторки и поставила свечу на стол. Достала из лифчика две четвертинки с водкой. В помещении с едким спёртым воздухом стояли вдоль стены венки и гробы. Висели чёрные с золотыми и серебряными надписями ленты. На столярном столике стоял последний, ещё не обшитый сукном маленький гробик.

– Сними его. Поставь на пол. Вчера какой-то синяк мальчонку по бухому делу машиной сбил в посёлке. Отец утром сказал, что родители мальца приходили. Водку за гробик и могилу поставили. Денег у них не хватало. Так что мы с тобой гуляем.

– Наливай. – Зюзя ножом стал открывать банку килек в томатном соусе.

Выпили по полстакана. Стандарт. Она подсела к нему поближе. Прижалась. Заластилась.

– Зюзик, скажи, ну что ты в ней нашёл? А? Тебе девочки захотелось, да? Она же ничего не умеет. Или тебе плохо было со мной?

Зюзя налил по второму заходу. Выпили.

– Мне с тобой хорошо. Лучше всех. А с ней… Так. По дурости. Она так на меня смотрела… Короче, дура она. Сдвинутая на своей музыке и фантазиях.

Зюзя говорил. Водка раскатывалась по жилам. Но где-то внутри что-то тюкнуло его. Зацепило. Сволочь ты, Зюзя. Сволочь. И от этого ему ещё больше захотелось спрятаться от себя. Захмелевшая Маринка уже расстёгивала кофточку.

– Я тебя ей не отдам. Понял? Пока я хочу тебя, будешь со мной. И не денешься никуда. Иди ко мне.