По локоть в крови. И их миры соединятся…

– Кайл, ваш работодатель, заверял, что пришлет на мою выставку наиболее объективного работника, – у меня непроизвольно захватило дыхание, а щеки, казалось, мгновенно вспыхнули, как спички, ярким пламенем, не зная, куда деться от стыда, я растерянно пялилась на хозяина выставки, – Он сдержал свое обещание, – улыбнулся мужчина, и от сердца немного отлегло, – Позвольте представиться, Александр Рихард.

Да. Подписи под всеми картинами явно намекали, что передо мною автор полотен и хозяин выставки. Я слегка ошиблась на счет его внешности и принадлежности к готической субкультуре. Взяв себя в руки, я поняла, что просто высказала хозяину свое мнение, и не обязана лицемерить ему в глаза так же, как это делают другие. А если мужчину это не устраивает, то мне его искренне жаль.

– Так вам есть что сказать в ваше оправдание? – пытаясь разрядить обстановку и убедиться, что все в порядке, спросила я.

Александр посмотрел на картину, и, глотнув шампанского, подарил мне насмешливый взгляд:

– По-моему ваш мир попросту лишен романтики, моя дорогая. Либо вы в чем-то обманулись. Мне кажется, что вы разочарованы в мужчинах и не верите, что ради женщины, ради ее любви, ради ее жизни, кто-то готов отдать свою. Наверняка вас окружают лишь те, кто видит в вашей неземной красоте исключительно объект похоти, – он поднес руку к моему лицу и, едва касаясь тыльной стороной ладони моей кожи, прочертил невидимую линию до подбородка. Его ладонь была приятно прохладной. Внизу живота защекотало, отчего, казалось, я в очередной раз покраснела. Этот жест не был похотливым и не вызывал рвотный рефлекс, как приставания других мужчин. Скорее, им он преподнес изысканный комплимент. – В этом нет ничего постыдного, потому что плотская любовь, жажда телесного удовлетворения неизменный спутник духовной любви и дань красоте, носителем которой вы являетесь. Желая вас, люди хотят прикоснуться к прекрасному, – его глаза вновь стали черными и бездонными, и на этот раз мне было сложно списать этот факт на свою усталость.

– А в чем, по-вашему, выражается духовная любовь?

– В приятной беседе. Порой она приносит не меньшее удовлетворение, чем с толком проведенная ночь.

Казалось, он хотел еще что-то сказать, но нас прервали. Александру сообщили, что подошло время произносить речь.

– Был очень рад нашему знакомству, – он вновь учтиво прикоснулся губами к моей ладони.

В момент прикосновения, меня словно поразило током, сознание выкинуло в какое-то неизвестное место, а перед глазами всплыли странные картины. Александр стоит на мраморной лестнице и произносит речь, подняв вверх бокал с шампанским. Отчего-то у меня внутри все заклокотало, и покрылось холодом. Вот ему все аплодируют, он делает глоток, еще раз поднимает бокал и падает, схватившись за горло, а из его рта сочится бардовая пена.

Я пришла в себя и, выдернув руку из его ладони, ошарашено уставилась на Александра. Не знаю, что только что со мной произошло, но могу поклясться, ничем хорошим это не обернется. Меня не покидало предчувствие надвигающейся беды.

– Все в порядке? – насторожился он. Не дождавшись ответа и не имея возможности остаться, мужчина кивнул головой в знак почтения и направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Не зная, что делать и думать, я решила держать мужчину в поле зрения. Не хотелось выглядеть ненормальной, хотя бы потому, что Нефрит был прав и в этом мужчине действительно что-то есть. Конечно, я поняла, что у меня было видение, и чуть позже мне придется это тщательным образом обдумать, но откуда знать, что я просто не схожу с ума после удара молнии? Может это галлюцинации, как та обнаженная женщина в моей комнате, что изменила мое мировосприятие? Или это то, о чем она говорила? «У Господа на счет тебя великие планы?». Может, я наделена даром? Как в тех сериалах, видеть беду и предотвращать ее? Впрочем, после молний с людьми часто случаются сверхъестественные вещи.

Наблюдая за ситуацией, я заметила, как помощник, что позвал Александра произнести торжественную речь, подал ему бокал шампанского. На всякий случай, я пробиралась сквозь толпу, поближе к хозяину выставки, лихорадочно соображая, как поступить, что бы убить трех зайцев – не вызвать паники, не выглядеть идиоткой и возможно спасти жизнь милому парню. В конце концов, если я выбью из его рук бокал, меня попросту отсюда выпихают и, возможно, правильно сделают, а если этого не сделаю, он может умереть прямо у всех на глазах. Несомненно, это будет мне на руку, ведь «Время Мелфрид» может сделать статью на первой полосе и одними из первых красноречиво сообщить о происшедшем. Но ведь он может и не умереть. Столкновение двух интересов… я не хочу выглядеть глупо, но также не хочу, чтобы Александр погиб.

Пока я соображала, что сделать, речь Александра подошла к концу, он чуть приподнял бокал, со словами «выпьем за это» и стал подносить его к губам. Судорожно соображая и пытаясь перебороть соблазн пустить все на самотек, я крикнула: