По местам стоять!

Дело штурмана – определить положение судна, а вахтенного – наблюдать за обстановкой. Уже сумерки наступают. В бинокль Андрей рассмотрел впереди маяк на мысе Херсонес. По случаю войны маяк не работал, но башня его была хорошим ориентиром. Глубины в этих местах для подлодки хорошие, от ста до двухсот метров, нет ни островов, ни отмелей. Впереди Севастополь, его ещё ожесточённо обороняют, но подлодка туда заходить не будет. В Севастополе ни торпед нет, ни солярки, ни продуктов, бункеровки полноценной не получится, придётся идти в Туапсе. Пройдя десять миль, изменили курс, слева на траверзе мыс Фиолент с неработающим маяком. Пока эти земли и берега были ещё советскими, но немцы уже были в Крыму и рвались к Турецкому валу с расчётом выйти к Керчи. Операция «Охота на дроф» началась у вермахта 8 мая 1942 года. Немцы двигались к Керчи по побережью. Им удалось прорвать Турецкий вал, но пошли сильные дожди, техника вязла в грязи, и немцы выбросили воздушный десант у Мордовки и Хаджибее, захватили аэродром. На него уже приземлился десант посадочным способом, с танками, пушками. Для таких десантов немцы широко применяли самолёты Ю-52 и грузовые планеры. И немцы оказались в 33 километрах от Керчи, а наша 47-я армия в 85 километрах от неё. К исходу 14 мая передовые части 170-й пехотной дивизии вермахта генерала Зандера прорвались к западной окраине Керчи и вышли к побережью Керченского пролива. В бинокль отлично просматривалось побережье Тамани.

Подводники о стремительном продвижении немцев не знали, лодка уже прошла мыс Чауда, до Новороссийска под дизелем десять часов хода, можно сказать – рукой подать по морским меркам. Андрей стоял на ходовом мостике с вахтенным, пока командир отдыхал. Ещё двое краснофлотцев курили за рубкой. Моряки уже предвкушали, что к утру войдут на базу, поспят в тёплой и сухой казарме, поедят горячего, отдохнут. Почти непрерывные вахты вымотали экипаж. Ничего не предвещало беды. Ни кораблей не видно, ни самолётов, после дождей вода в море мутная, лёгкое волнение. И вдруг у носовой части, где горизонтальные рули, взрыв. Вспышка, грохот, столб воды! Андрея, как и краснофлотцев на палубе, и вахтенного взрывной волной сбросило в воду. Нос у лодки оторвало, она мгновенно набрала воды в корпус, пошла ко дну под крутым углом, показав корму с вращающимся винтом. Было слышно, как под напором воды хрустят и лопаются переборки. Андрей близким взрывом был оглушён, даже не помнил, как очутился в воде. Но холодная вода мигом привела его в чувство. Он видел, как лодка уходила под воду, все, кто в ней находился, были обречены. Рядом с Андреем на воде моряк, но лицом вниз. Андрей подплыл, перевернул и отпрянул. Голова размозжена, зрелище тяжкое, чудовищное. Попытался вспомнить фамилию моряка и не смог. Осмотрелся. Он хорошо помнил, что за рубкой лодки находилось ещё двое, курильщики. Вредная привычка их спасла, не ушли с лодкой под воду. А моряков не видно. Темно, видимость от силы метров двадцать-тридцать. Покричал, надеясь на отклик. Тишина, лишь волны плещут. Вдруг напало отчаяние. Он один, его судно потоплено, как писали о подлодках до революции, на дне покоится. Он один, ночь и помощи ждать неоткуда. Наши самолёты летают днём, да и не всякий самолёт может приводниться, только гидросамолёты, вроде ГСТ или МБР-2. До «Каталин», поставляемых США по ленд-лизу, дело ещё не дошло. И доживёт ли он до утра, когда корабли и катера ходить будут? Конечно, сейчас не зима и льда нет. Но и в середине мая вода не прогрелась. Ниже ста метров она всегда холодная, после штормов и сильных дождей перемешивается с поверхностной. Надо бороться за жизнь. А ещё было желание сообщить командованию о гибели лодки, о потопленном ею транспорте.