По месту жительства

— Разумеется, — оживился Иосиф. — Еще как! Больше всего меня интересуют проблемы духа… как бы объяснить вам попроще… Точнее, сейчас меня занимает метафизическая сущность поэзии…

Наконец-то предмет беседы заинтересовал Бродского. Он уселся поудобнее и собрался было развить свою мысль, но ошеломленный Богун пробормотал: «Минуточку», привстал с места и поманил меня рукой.

— Пожалуйста, будьте добры, проводите вашего знакомого до лифта.

— Выходя вслед за Иосифом из кабинета, я обернулась. Иван Егорыч глядел на меня безумным взором и энергично крутил пальцем у виска.

Would You Believe It?

Однажды в супермаркете, в отделе деликатесов образовалась очередь. Она возникла не из-за медлительности продавца, — он был расторопен, и не из-за появления необыкновенного деликатеса. А выросла эта очередь благодаря маленькой старушонке, делающей свои покупки с невероятной тщательностью и определенно получающей от этого великий «фан».

— Can I help you? — любезно спросил продавец. Старушка просияла, несколько раз прошлась вдоль прилавка, разглядывая яства, и, наконец, решилась:

— Скажите, детка, что вы думаете об этом копченом языке?

— Я думаю, что он великолепен.

— Правда? Вы уверены? А то я пригласила на ланч мою приятельницу Мериам, вы представить себе не можете, какая она разборчивая…

— Ваша подруга Мериам будет довольна, — твердо обещал продавец.

— Ну, ладно, на вашу ответственность… четверть фунта.

— Что-нибудь еще, мэм?

— Погодите, не так быстро… да, вот что… лососина. Это просто позор, как дорого вы дерете. Но… придется купить… В прошлый вторник у Гофманов было полно лососины.

— Сколько вы желаете, мэм?

— That is a good question… Что вы скажете о четверти фунта?

— Прекрасная мысль! — обрадовался продавец. — Итак, четверть фунта.

— Wait a minute… Лососину покупает каждый, у кого нет воображения. А что, если взять «шримпы»?

Сзади невозмутимо дожидались 9 человек. Меня разобрало любопытство, когда же они начнут роптать и когда разъярится продавец. Я засекла время. Между тем наша героиня в розовых брюках и фисташковой блузе сконцентрировала свое внимание на ветчине.

— Вот тут у вас шесть сортов ветчины, а по мне они все на один вкус. Почему?

— Не знаю, мэм, я не ем ветчины.

— О, извините, ради Бога, я не хотела вас обидеть. А как насчет рубленой селедки?

Она постучала ручонкой по прилавку, — зазвенели браслеты и в глаза мне ударили лучи как бы бриллиантовых колец.

— Многие люди любят рубленую селедку, — в голосе продавца прозвучала первая тоскливая нота.

— Неужели? Очень странно. Я ее в рот не беру. Я как раз подумываю о маслинах. Как вы считаете, какие лучше: зеленые или черные?

Я сделала рейд вдоль прилавка, вглядываясь в лица: они улыбались.

— Теперь самый важный момент — сыр. Вы убеждены, что «бри» первоклассный?

— Могу поклясться, — пробормотал продавец.

— А почему же он на «сейле»? Это меня настораживает. Ну, да ладно… полфунта… нет, лучше четверть.

— Что-нибудь еще, мэм?

— Не знаю, прямо… Может быть паштету… совсем чуть-чуть.

Продавец ринулся к паштету, но был остановлен.

— Да нет, не беспокойтесь, я раздумала. — Она уставилась на халву.

Продавец прикрыл веки, как засыпающий воробей. Мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Очередь добродушно улыбалась.

Халва старушку не пленила, и она переключилась на творог.

— Я раньше у вас «фарм-чиз» покупала, а теперь моя соседка миссис Кэмбл показала мне одну итальянскую лавку: там потрясающая рикотта! Так что творога я брать не буду.

— Что-нибудь еще, мэм?

— Well… Не знаю… Дайте мне подумать… Я сейчас вернусь.

Я посмотрела на часы. Старушка развлекалась 17 минут и удалилась в розовом блеске своих панталон. А что продавец? Запустил в нее колбасорезкой? Ничего подобного. Он только обвел смирную очередь беспомощным взглядом и тихо пробормотал: «Would you believe it?»

Вот уже сколько месяцев, следя за событиями в Иране, я вспоминаю эту нелепую житейскую сценку. И странные возникают у меня ассоциации… Когда вижу по телевизору оголтелые толпы с портретами полубезумного айятоллы, терпеливых американцев и кроткого президента, мне кажется, что Джимми Картер вот-вот обведет растерянным взглядом нашу планету и с тихим отчаянием спросит: «Would you believe it?»

Доживут ли Соединенные Штаты до 1992 года?

Как видно невооруженным глазом, — название это полемическое. И по любимому выражению советских журналистов «где-то перекликается» с названием известной книжки Амальрика.

Но почему, спросите вы, до 1992? А потому, что наща бывшая родина любит предпринимать оккупационные эскапады каждые 12 лет. Посудите сами:

1956 г. — Подавление Венгерского восстания,

1968 г. — Оккупация Чехословакии,

1980 г. — Вторжение в Афганистан.

Конечно, соблазнительно ускорить события и, не дожидаясь следующей даты, захватить Иран, Китай и Египет с Израилем. Но… чревато. Эти страны могут воспротивиться. Возьмите тот же Иран. Весь мир во главе с США трепещет перед военной мощью иранских студентов во главе с престарелым айятоллой.